– Что это…
– Дорогой.
– Ваша милость, поверьте, все будет хорошо. Если матушка Аглая не заплакала, то все будет хорошо. Значит, она поможет. Просто поверьте, я ее знаю очень давно.
– Трактирщик, если с моей дочерью хоть что-то случится, я не знаю что с тобой сделаю.
– Ваша милость, я ведь не враг себе.
– Орваль, умоляю, поезжай в гостиницу, я останусь здесь. Я присмотрю за нашей девочкой. Ты же слышал, она заговорила. Ну вспомни, когда мы в последний раз слышали ее голос.
– Она могла ее зачаровать,– все же неуверенно, произнес он.
– Да какая разница!– Вдруг вскрикнула мать.– Она уже мертва! Мы уже соборовали ее. Святой отец уже причастил бедняжку. Если есть возможность, я буду бороться за нее до конца. Умоляю тебя, просто не мешай. Не можешь молча взирать на это, уйди. Умоляю.
И он ушел. А что ему еще оставалось делать? Нет, по его виду Адам понял, что тот не простит жене вольности, но устраивать скандал на глазах у черни… Он еще вернется к этому разговору. Позже.
Ночь она провела в трактире. Вернее на втором этаже, в комнате отведенной ей на постой. Однако, несмотря на то, что ее постарались устроить со всем прилежанием, выделив лучшее белье, а сама комната была в приличном состоянии, она так и не сомкнула глаз, да и не мудрено. Утром она предстала усталой и измотанной, словно всю ночь была занята тяжелым и изнурительным трудом. Но это все ничего. Это пустяки. Ее радости все одно не было предела, потому что ее девочка попросила есть.
Она обрадовала мужа этой вестью, едва он переступил порог трактира. Гордый и самодовольный барон, вдруг как-то сник, подался назад и как подкошенный рухнул на скамью. Вчера он просто уступил супруге, чтобы не устраивать скандала на глазах у черни, но сегодня… Сегодня он был благодарен ей, за ее настойчивость и непокорность.
Родители всегда любят своих детей, даже если окружающие считают их полным ничтожеством, это выражается по разному, но это есть и ничего с этим не поделаешь. Ничто не ранит сильнее, чем вид того, как угасает твое дитя, а ты не можешь ему ничем помочь, ты готов оказаться на его месте, но тебе не по силам произвести такой обмен. И ничто не может принести большего облегчения, чем осознание того, что опасность миновала. Нет, девочка еще не выздоровела и барон это прекрасно осознавал. Пока сделан только первый шаг, но этот шаг был уже не к могиле, а от нее.
– Трактирщик.
– Да ваша милость,– Адам тут же материализовался перед бароном.
