Барон Мерхайм появился под вечер. Не иначе как переваривал информацию и перепроверял ее. Понять можно. Из престижного района, да в ремесленный квартал. К его удивлению публика здесь была хотя и из черни, но выглядели все чинно, пропоиц же и близко не было.
Слуги на руках внесли молоденькую девушку, с мертвенной бледностью на лице, да и лицо ли. Она исхудала настолько, что оно казалось черепом обтянутым серой кожей. При виде ее, люди стали спешно осенять себя священным кругом с заключенным внутри крестом. Это же до чего бедняжку болезнь довела. И как ее довезли-то еще живую? Порча. Как есть порча, да еще и застарелая. Как видно уже давно борется бедолага с недугом.
Едва завидев вошедших, Адам тут же устремился к ним. А то как же. Это не работяги какие, понимание иметь надо. А барон вон каков, спесью так и переполнен. Смотрит вокруг так, словно одолжение делает присутствующим, позволяя лицезреть его милость.
– Трактирщик, где лекарка?– И сказал-то так, словно каркнул.
Вокруг чернь, вот только смотрят они из подлобья. Пни он любого из них, так только по мостовой стелились бы, а то как же, благородный. Но вот так о матушке Аглае… По трактиру прокатился ропот.
– Не извольте беспокоиться, ваша милость. Скоро будет.
– Смотри, червь – если она не поможет, разнесу твой вертеп, камня на камне не оставлю.
Вот молодец. Можно подумать тебя сюда зазывали. Сам пришел. Причем пришел просить о помощи. Ты только не вздумай так к матушке Аглае. Не поймут ведь, а там и до беды не далеко.
– Непременно, ваша милость, непременно.
И так бочком, бочком к вышибале, чтобы народ начал выпроваживать. Как есть до беды не далеко, а оно ему надо. Хорошо хоть она появилась, когда уж последний посетитель вышел. Убыток, не без того, но тут уж не до жиру. Лишь бы все обошлось.
Аглая вошла с улицы. Она как всегда предпочитала душному помещению уличную прохладу, даже зимой большее время на улице проводила, не обращая внимание на мороз. Адам не волновался по поводу поздних прогулок женщины, не все ее воспитанники избрали честный труд, были и те, что пошли по темной дорожке, на кого угодно руку поднимут, а матушку Аглаю обойдут сторонкой, потому как смотреть в ее глаза мочи нет, но и другим накажут, не становиться на ее пути. Бывало забредет в такую глухомань, что и стражники туда ночью меньше чем десятком не появляются, да и ведут себя там с опаской, а ей хоть бы что, ходит ни на кого не обращает внимания.
