Славянское фэнтези | страница 35
Разлили остатки сурьи по глиняным кружкам. С сожалением встряхнув над ухом пустой бочонок и ничего не услышав, Индриг откатил посудину в угол сарая. Выпили.
— Знал я еще одного охотника за головами. — Михась икнул и заглянул в свою кружку, надеясь, что там осталось еще на глоточек. Кружка была пуста. — Его только те награды интересовали, которые за людей обещаны. А всякие чуда, упыри, проклятая кровь — этим он брезговал. Хотя я-то знаю, что на самом деле он боялся. И все другие боятся. Особенно крови проклятой. Ведь попади она в твою, и ой-ей, что с тобой сделается! Сам звериной обратишься!
Индриг отмахнулся.
— Мне что человек, что чудо. Я заговоры знаю. — Он начал перечислять, загибая пальцы: — От меча, от стрелы, от сварливой бабы, от огня, от… нет, от воды не знаю, от хворей знаю, от воды — нет. От проклятой крови знаю, от меча, ну и еще там разные. Вот. Дирхемы есть дирхемы. А за чью они голову, зубы, уши или сердце, мне без разницы.
— Выходит, ничем тебя не проймешь?
Воин вдруг помрачнел. В свой черед заглянул в пустую кружку. Мешочек, полученный от Барбуны, становился все ощутимее и тяжелее, притягивая к себе внимание. В голове шумела сурья из личных запасов воеводы.
— Смерть, и та меня не приняла, — сокрушенно пожаловался он. — Сперва схватила не глядя, а потом присмотрелась, не-ет, говорит. Не заслужил, говорит, ты, Соловушка, чтоб вот так легко и быстро. Поживи еще. Послужи.
— Кому послужить-то просила? — затаив дыхание, спросил Михась.
— А ну ее! — Мешочек за пазухой стал невыносимо тяжелым. — Пойдем лучше в корчму к Родомиру!
Михась сконфузился.
— Я бы с радостью, да только, видишь ли…
— Знаю я, что у тебя и на плесневый сухарь денег не наберется! — Индриг обнадеживающе подмигнул. — Гуляем на Барбуновы дирхемы!
— Идет! — расцвел Михась. — Тока обожди маленько, гусли возьму.
Он поднялся с соломенной подстилки и неуверенной походкой двинулся к скарбу, сваленному в углу за дверью.
— Барбуна — это который волхв?
— Угу. Странно, что только один.
— Что ж тут странного? — Михась извлек несколько нестройных писклявых звуков из инструмента.
— Ты уверен, что можешь играть на этом? — засомневался Индриг.
— Могу. — Он вновь коснулся струн. На этот раз звуки оказались гораздо приятнее. — А еще на дуде и на ложках.
— На ложках и я сыграю!
— Могли бы вместе народ на майданах радовать!
— Мне скорее конского навоза в шапку накидают, чем монет, — запротестовал Индриг, выходя из сарая в осеннюю тьму и сырь. — Ты же слышал, как меня тут любят, чего мне вслед шипят — нелюдь, выродок. С таким компаньоном, как я, ты с голоду помрешь.