— За что тебя так?
— Я ж Соловей-разбойник, тать лесной, волчина свирепая и душегуб известный. Ну а коли уж я чудищ не боюсь и крови проклятой, значит, точно со злыми духами, с упырями знаюсь. Так люди рассуждают.
— Боятся они тебя. Вот и не любят.
— Да хрен с ними! У Родомира мне всегда рады! Идем скорее!
— Ты так и не ответил.
— Что?
Индриг уверенно шел по темным узким улочкам Лив-града. Высокие деревянные заборы, едва различимые на фоне черного неба, зубастыми рядами нависали над дорогой. Тявкали дворовые псы. Под сапогами хлюпала грязь, обильно перемешанная с помоями. Воняло навозом.
— Волхв Барбуна один — и что в том удивительного? — спросил Михась, торопливо перебирая ногами по грязи. Он боялся потерять Индрига в темноте. Если отстанет, точно до утра будет блуждать в этом вонючем лабиринте частоколов.
— Ведуны, волхвы, целители, да и прочие кудесники с чародеями обычно стаями на проклятую кровь и чудищ слетаются. Ну прям как воронье на падаль. Стоит где-нибудь злобной твари объявиться, как эти из своих нор вылазят и ждут, когда нечистую силу кто-то вроде меня изведет. Тогда они на тушу набрасываются и давай делить. Хе-хе! Скандалят, ругаются, морды друг другу бьют. Спорят, кому уши брать, а кому хвост.
— Зачем им эта дрянь? — ежась от холода, подивился Михась.
— Для волшебства. Из таких трофеев, при должном обращении, огромную колдовскую силу извлечь можно. Вот я и удивился, когда за этим волколаком один только Барбуна и приехал. У меня еще сердце, хвост и уши, солью присыпанные, запрятаны. Барбуне они, видите ли, без надобы. Буду думать, кому продать. Веллевеллу, пожалуй. Старому кряхтуну. Хе!
— Удивился, говоришь? А я тебе объясню! — гордо заявил Михась, переполняясь ощущением огромной своей значимости от собственной осведомленности.
— Давай!
— Не за волколаком Барбуна приехал. Совсем не за ним.
— Вот еще! Зачем же тогда?
— Из-за Казимы он здесь. Что да почему — не знаю. Но Казим-хаган его куда больше занимает, чем твои хвосты и уши. А другие волшебные люди в Ливграде тоже были. Только, пока ты по лесу за звериной гонялся, Турмаш им от ворот поворот дал.
— Да ну тебя! — Индриг остановился, обмозговывая услышанное. — Откуда знаешь? Тебя ж здесь не было! А?
— Люди говорят.
— На хрен твоих людей! Еще и не такого наболтают! Хотя… — Индриг крепко призадумался. — Вроде все складно выходит. Казима… Барбуна… Зубы…
— Так мы идем к Родомиру или как? — нетерпеливо воскликнул Михась, начиная коченеть на холодном ветру. Наступившая ночь была морознее предыдущей. Кощунник порадовался, что ее не придется провести под елкой, поблагодарил Иесуса и перекрестился.
