– Ты смотри за его холопами! – наставлял он Ермилу, своего дворецкого. – Того гляди, они с ним стакнутся. Слышь, любили они его.
– И сейчас вздыхают, его поминаючи!
– Ну вот! А ты их за эти вздохи‑то дери, да крепче!
– Я и то!..
И Ермил старался. У лукоперовской челяди, которая толкалась на дворе, человек двести, этот Ермил считался палачом. Ни к кому он не знал пощады, за малую повинность драл нещадно, и не было человека, который бы любил этого рослого, рыжего мужика, со злым, разбойничьим лицом.
Лют был с холопами Иван Федорович, лютее его был сын, Сергей, который, вспылив, ударом кулака валил холопов на землю, но Ермил был всех лютее. Опасался теперь и он холопов Чуксанова!
Один Сергей оставался беспечным. Каждый день ездил он на полевание то с борзыми, то с соколом, бражничал с соседями и у них похвалялся:
– Не бойсь! Васька Чуксанов меня век поминать будет теперь. Приласкал я его, ах как!
И соседи одобряли Сергея.
– Первый разбойник был. Мою собаку ни за что убил. Вишь, будто она курей у него подушила. Так ведь то и собака! – говорил один.
– Весь в отца, – подхватывал другой, – тот тоже ни к себе соседа, ни сам к ним. Что волк. И этот тоже.
– Всем, можно сказать, что чирей был! – заключил Паук и прибавил: – Поделить бы его земельку‑то!..
Так прошла добрая неделя, когда вдруг на двор Лукоперовых приехал от саратовского воеводы боярский сын Калачев.
Лукоперов даже руками развел, а Калачев говорил ему:
– Боярин‑то по дружеству к тебе упредить прислал. Пусть, мол, приедет; поговорим, а там, говорит, видно будет, зачинать сыск делать али нет. Может, облыжно все.
– Облыжно и есть, – торопливо заговорил Лукоперов, – ты всех опроси: первейший разбойник этот Васька. Сам всех забижал. Помилуй, кто его тронет.
– Ну, вот и скажи воеводе так‑то. А мне прости, Иван Федорович, и назад надо не мешкотно.
– Что так? Ты бы заночевал, милостивец!
– Не можно, государь! Там у меня дело есть!
Калачев собрался. Лукоперов, зная обычай, щедро одарил его сукном, холстом, дал денег три рубля и сказал:
– Еще с собою привезу. Только ты, милостивец, замолви слово у воеводы.
– Да мы что! Мы тебя всегда за свово благодетеля почитаем. Спокоен будь, на то к тебе и приехал.
– Вот и дождались от него, окаянного! – сказал отец сыну, когда тот вернулся с охоты.
– А что?
– Да, слышь, челобитную подал на тебя. Воевода засыл сделал. Теперь вези ему!..
– Я не поеду, батюшка. Я горяч. Могу убить Ваську этого.
– Эх, эх! Теперь уж что, тогда надо было!.. Поеду, вестимо, я. Скорей столкуюсь…
