Бирон действительно позаботился. Для депутатов был сейчас же снят рядом с дворцом просторный дом, про который говорил Василий Лукич. В дом втащили ковры, посуду, вина и всякой снеди: медвежьих, телячьих, свиных окороков, масла, яиц и прочего, что в изобилии доставлялись герцогине с ее обширных «амптов»[12], предоставленных ей в» диспозицию» на десять лет еще Петром I. Кроме слуг, приехавших вместе с депутатами, Бирон отправил туда еще повара и метрдотеля.
Бирон сам проводил депутатов до подъезда.
Нельзя передать чувства, наполнявшие душу Бирона. Рабский страх, заставлявший его унижаться перед Василием Лукичом, человеком, смертельно обидевшим его, ненависть, ревность, стыд, как змеи, сплелись в один отвратительный клубок в его душе. Он своими бы руками с наслаждением задушил этого надменного вельможу… но низко поклонился на небрежный кивок князя.
Василий Лукич прошел в отведенные ему комнаты вместе с Голицыным и Леонтьевым; там он передал им свой разговор с императрицей и показал им кондиции, на которых крупным и четким почерком было написано: «По сему обязуюсь все без всякого изъятия содержать. Анна».
– Мы победили! – произнес Голицын, перекрестившись.
Василий Лукич молча посмотрел на него и покачал головой. Нельзя сказать, чтобы он чувствовал себя вполне победителем. Что‑то уклончивое, затаенное, словно скрытую угрозу, чувствовал он под внешним благоволением и покорными словами Анны. С тайной досадой видел он, как она упорно и настойчиво отклоняла всякий осторожный намек его на бывшие когда‑то между ними иные отношения.
Депутаты приступили к сочинению подробного донесения Верховному совету.
Подвыпивший Макшеев с наслаждением растянулся на пышной мягкой перине и с чувством радостного удовлетворения произнес:
– Слава те, Господи! Наконец‑то я отосплюсь!.. Бедный прапорщик! Судьба зло шутила над ним.
Не прошло трех – четырех часов, как его уже разбудили и потребовали к князю.
Ворча под нос и ругаясь, Макшеев оделся и явился к Василию Лукичу. Василий Лукич был один; Голицын и Леонтьев отправились спать.
Василий Лукич, как всегда свежий и бодрый, встретил его словами:
– Ну, поручик, лети в Москву. Вот письма.
«Поручик! – подумал Макшеев. – Со сна, что ли, я пригрезил?»
Князь улыбался.
– Поручик, поручик, поздравляю, – продолжал он. – Свези письма князю Дмитрию Михайловичу и взамен получишь патент.
Последние остатки сонливости слетели с лица Макшеева…
– Ваше сиятельство! – воскликнул он. – Рад служить родине!
