– Я готов, – сказал Сумароков.
– Тогда следуйте за мною, господин камер – юнкер, – отозвался Ариальд.
Сумароков любезно поклонился старичку и последовал за маленьким пажом.
В небольшом доме, дворце герцогини, тоже были свои тайны. И узкие коридоры, и винтовые лестницы, и подвалы, – целый лабиринт в миниатюре.
По узким, коротким, но извилистым коридорам вел его Ариальд. После довольно продолжительного блужданья Ариальд привел его в глубокий подвал, темный и сырой, слабо освещенный одинокой свечой. Сумарокову невольно стало жутко. Мрачные, нависшие своды, с которых гулко падала, капля за каплей, вода на каменные плиты пола. Убогая койка, деревянный стол и скамья передним.
У стола сидела странная фигура. Маленький карлик с двумя горбами. Густые, длинные, черные волосы в беспорядке лежали на спине горбуна и закрывали его лицо.
– Авессалом! – громко крикнул Ариальд. – Принимай гостя.
Карлик, не торопясь, откинул нависшие на лицо волосы, медленно поднялся с места и уставился неподвижным взглядом больших черных глаз на пришедших. Сумароков поклонился странной фигуре. Карлик кивнул головой.
– Так ждите здесь господина Бирона, – крикнул Ариальд, – а я бегу!
Он послал рукой привет Сумарокову и скрылся за дверью.
Сумароков сел на скамью. На лице горбуна было сосредоточенное, угрюмое выражение. Сумароков чувствовал себя неловко.
– Скажите, кто вы? – спросил он.
– Шут, – коротко ответил горбун.
– А ваше имя?
– Авессалом, – последовал короткий ответ.
– Я бы хотел знать ваше настоящее имя, – мягко заметил Сумароков.
– Я забыл его, – ответил горбун.
Разговор прервался. Маленький горбун полез в угол, стал на колени, долго копошился, наконец встал, дерзка в руках две бутылки и две серебряные чарки. Он молча поставил их на стол, потом опять полез в угол и достал оттуда ветчину и какое‑то печенье. Все это он поставил на стол.
– Вот, – коротко произнес он, – ешьте.
Сумароков не ел целые сутки.
– Благодарю вас, – сказал он.
– Пейте же, – нетерпеливо повторил карлик, наливая чарки.
Сумароков с истинным наслаждением выпил за здоровье гостеприимного горбуна большую чарку крепкой настойки и приступил к еде. Горбун тоже пил и ел, но его лицо продолжало сохранять мрачное выражение. Чтобы начать разговор, Сумароков спросил:
– Вы давно здесь?
– С детства, – ответил горбун. – Скажите, – продолжал он, – ведь при русском дворе тоже есть шуты?
– Есть, – кивнул головой Сумароков.
– Я слышал про шута Балакирева, – угрюмо продолжал горбун.
