Товров понимал, что это его последнее судно, но все равно старался выглядеть безукоризненно. Каждое утро он полировал черные туфли на тонкой подошве, до стрелок наглаживал поношенные брюки, а белая рубашка хотя и пожелтела, тем не менее всегда оставалась чистой. С лица капитана впору было делать посмертную маску. Изнурительный труд, плохое питание и бессонные ночи давали о себе знать. Ввалившиеся щеки только подчеркивали длинный, в красных прожилках нос, а кожа посерела, как пергамент.
Первый помощник снова завалился спать, команда разлеглась по койкам, и лишь кочегары несли вахту. Закурив крепкую турецкую сигарету, Товров согнулся пополам в жестоком приступе кашля. Придя в себя, вдруг почувствовал, что из открытой двери тянет холодным морским воздухом. Капитан поднял голову. В проеме высилась могучая фигура, эффектно обрамленная клубами тумана. Человек шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь.
— Свет, — произнес знакомый баритон пассажира, первым поднявшегося на борт.
Товров дернул за шнур, и под потолком зажглась одинокая лампочка. Пассажир был высокий, худой, в лихо заломленной набок папахе из белого меха. По правой щеке выше подбородка тянулся светлый шрам. Лицо красное, обмороженное, а в черных волосах и бороде поблескивали капельки воды. Левый глаз затянула мутная поволока — результат ранения или болезни, — правый же, навыкате, придавал сходство с окривевшим циклопом.
За распахнутыми полами отороченного мехом плаща виднелся ремень с пистолетной кобурой. В руке незнакомец сжимал винтовку, грудь украшала лента патронташа, на поясе висела шашка. Одет он был в грязновато-серый китель и высокие сапоги из черной кожи. Судя по обмундированию и сквозящей в манерах свирепости, пассажир принадлежал к воинственному сословию казаков, населявших Черноморское побережье. Товрова передернуло. Казаки убили его семью, и капитан старался избегать этих необузданных всадников, которые сеяли повсюду ужас.
Человек окинул взглядом пустую рубку.
— Вы один?
— Помощник спит. — Товров мотнул головой в сторону каюты. — Напился до потери пульса.
Он все еще мял в руках сигарету, потому предложил гостю закурить.
— Я — майор Петр Якелев, — представился тот, отказавшись от сигареты. — А вы, капитан Товров, будете выполнять мои указания.
— К вашим услугам, майор.
Якелев шагнул ближе и яростно прошептал:
— Я никому не верю: ни белым, ни красным. Ни англичанам, ни немцам. Все против нас. Даже казаки переметнулись к большевикам. — Он пристально посмотрел на капитана, ловя малейшие признаки несогласия, однако лицо Товрова оставалось бесстрастным. — Сигарету, — проворчал майор, вытянув пухлую руку.
