— И что начальство? — звякнула Женя о блюдце чашкой.
— Сначала перед лицом коллектива, натужно улыбаясь, подарило котлы. А через пару месяцев втихаря выперло… — он хлебнул.
— Догадываюсь, что ты не сильно огорчился, — она, усмехаясь, завела рукой прядь за ухо.
— Эт’ точно… — Кирилл по-прежнему глядел в стол. Стыдней всего было вспоминать самого себя — того, пятилетней давности, собственную сопливую самоуверенность, наивный азарт, с которым он, безработный и беззаботный, проедая, а больше пропивая свалившиеся с неба премиальные и авторские, писал «Неуд.». А ведь это, пожалуй, было лучшее мое время…
— Чего мрачный такой? — осведомилась, наконец, у него Женя.
— Я не мрачный — я трезвый…
Она присмотрелась:
— Боюсь, ты себя недооцениваешь…
— А, ты меня еще пьяным не видела…
— Много потеряла?
— Да, — фыркнул Юрка, — на это стоит посмотреть. Расскажи, Кирюх, как ты батоном гвозди забивал…
— Хлебным? — Женя улыбнулась. — Винтажный, видно, был батон…
Между верхними передними резцами у нее была небольшая, но заметная щель.
— Да это я в Якутии видел, — отмахнулся Кирилл. — В Оймяконе, на полюсе холода. У них среднесуточная температура зимой — минус пятьдесят. И японцы там снимали риэлити-шоу. У участников были задания: заколотить в стену гвоздь замерзшей буханкой, разбить поленом замерзшее яблоко… С яблоком у них так и не вышло — полено треснуло.
— А тебя как туда занесло?
Кирилл объяснил про «Отдел репортажа» и некоторое время, неприятно дивясь собственной разговорчивости, травил репортерские байки. Женя ответила хедхантерскими. Рассказывала она здорово, ядовито, но даже сквозь ехидство чувствовалась непреходящая оторопь перед попадавшимися ей экземплярами молодых профессионалов, выпускничков какого-нибудь юр- или экономфака при техническом вузе или академии художеств, готовых начинать разговор о зарплате с пятидесяти тысяч чистыми.
— Я журналистов таких навидался, — кивнул Кирилл. — Вот ты смогла бы, даже намеренно, сделать четыре орфографические ошибки в четырехсложном слове?
Она честно подумала:
— Не уверена…
— А они пишут, например: «порехмахир».
— Гонишь…
Кирилл поддел ногтем большого пальца верхний резец:
— Причем писал это малтшик, считавшийся одним из лучших перьев журнала.
— Это какого?
— Как его?.. «Ретро…», нет, «Метросекшуал». Мужской глянцевый. Примерно так там писали три четверти редакции. А этот малтшик, весь из себя секшуал, даже, по-моему, зав каким-то отделом, был особо ценим начальством (в брендах разбирался) и получал раза в четыре больше, чем я.
