Эстер смотрела на него довольно долго и показалась ему хрупкой и прекрасной в нежно-зеленой накидке, отороченной тканью другого, более темного света. Она ответила вздохом:
— Я не могу вас заставить изменить решение?
Печальный тон Эстер заставил его податься вперед.
Майкл был поражен произошедшими в ней переменами: ее опутывала вуаль несчастья, а под нею исчезли прежняя искрометная веселость и живость.
— Почему вас так беспокоит простой боксерский матч?
Эстер сжимала и разжимала кулачки, обтянутые перчатками и лежавшие на коленях.
Кто бы ни выиграл или проиграл, все закончится скверно.
— Эстер…
— Регмонт, вероятно, начнет матч как игру, — сказала Эстер безжизненным тоном, — но когда станет очевидна ваша сноровка, он сосредоточится. Если не сможет вас победить, поддастся своему характеру и темпераменту. Вы должны понимать, что тогда случится. Он забудет о технике и правилах боя и начнет драться только ради победы и, возможно, не станет разбираться в средствах.
Если бы выстрелили из пистолета, его бы это не поразило сильнее.
— Никому другому я бы этого не сказала.
Эстер вскинула подбородок, подчеркивая свое спокойное и неоспоримое достоинство.
— Я подозреваю, что на ринге вы будете следовать спортивным правилам, и, боюсь, это может сделать вас беззащитным перед самыми сокрушительными ударами.
— Вы хотите сказать, что Регмонт поддается своему характеру и темпераменту? С кем? — Майкл не имел права спрашивать, но не мог удержаться от следующего вопроса: — Он скверно с вами обращается, Эстер?
— Думайте и заботьтесь о себе, — укорила она его, сделав над собой усилие, чтобы улыбнуться и успокоить его. — Это вы будете участвовать в кулачном бою.
Теперь более чем несколькими минутами раньше, когда Майкл просто ждал матча, он стремился начать поединок.
Она протянула ему платок, потом убрала его, когда он собрался было его принять.
— Вы должны обещать заглянуть ко мне, если хотите получить его назад.
— Это вымогательство, — сказал Майкл хрипло, пытаясь найти ответ на свой вопрос в ее уклончивости от него.
Кровь его закипела. Неужели она считает его уравновешенным и равнодушным? Он был очень далек от этого.
— Принуждение, — поправила Эстер. — Просто я должна видеть своими глазами, что вы остались целы и не испытали большого ущерба.
Майкл стиснул зубы и сжал челюсти, чтобы побороть состояние беспомощности. Он никоим образом не имел права вмешиваться. Что этот человек делал со своей женой, его не касалось. Единственное, к чему он мог прибегнуть, — это то, на что решился неделю назад, — несколько минут на ринге, чтобы поразить Регмонта двумя-тремя ударами в самое сердце.
