Он ощупью спустился ниже, услышал их медленно удалявшиеся шаги и почувствовал, как в нем поднимаются два устремления, словно несовместимые цвета, словно условия освещения, исключающие друг друга. «Он — один из них, и я должен его спасти».
Он остановился у подножия лестницы, в узком, как кишка, помещении с тремя дверями, освещенном голой электрической лампочкой. У него было странное ощущение, что в первый момент он стремительно рванулся вперед, а потом невыносимо медленно пополз.
На доске объявлений висела карта квартала, обрамленная рекламными листовками расположенных поблизости магазинов, расписание уборки лестницы и обрывки старых объявлений, на одном из которых можно было разобрать буквы «…ждение».
Рядом погнутые коричневые почтовые ящики. Его ящик уже давно никто не открывал. Въехав в дом, он приклеил бумажку со своей фамилией поверх дешевого пластикового щитка с отштампованным именем прежнего владельца, и если провести по бумажке рукой, то явственно ощущались выпукло-рельефные буквы: МЮЛЛЕР.
Он включил свет и, обернувшись, заметил пятно крови — почковидную, уже потемневшую лужицу у подвальной двери.
Сердце бешено и громко застучало. Старик даже удивился: разве может сердце так громко стучать? Капот машины был теплым, когда старик оперся об него рукой, возвращаясь домой ранним вечером, но трудно было решить, нагрелся капот из-за работы мотора или жесть накалилась от жаркого солнца.
Что хотел сказать мальчик своим постоянным «ай, ай», какой смысл был в том, что маленький Дёрр подкарауливал утром в саду дочь хозяина гостиницы и не было ли здесь еще человека с кисточкой для клея?
Он почувствовал, что губы его шевелятся. Он беспрерывно повторял эти вопросы, беззвучно, лишь шевеля губами. Может быть, губы просто дрожали, дрожали все сильнее и сильнее, а все те вопросы он отчетливо видел теперь перед собой в форме вопросительных знаков, кружащихся все быстрее и быстрее, как штанги карусели. Ответы представлялись старику, как лица, пролетавшие мимо и мельком улыбавшиеся ему, лица, в которых не было ничего примечательного, а выражения были неуловимыми. Как хотелось старику поймать хоть одно из них, поймать, чтобы удержать и сохранить.
Зеленый автомобиль.
Естественно, и плакат с изображением разыскиваемого. Не портрет ли это незнакомца? Может быть, ему уже устроили засаду? В любом случае он уже видел на улице такие плакаты, вот только где?
«Ай-ай», — произнес он, заикаясь. Зеленый автомобиль. Полиция. В углу рта скапливалась слюна, высыхавшая от дыхания.
