«Может быть, все же есть дорога через этот ледник? — думал Невоструев. — Наверняка есть. Зачем же тогда они сюда? А может, правы Ибраш и Танат, может, не зная, что по их следу идет большой отряд, басмачи зашли сюда, чтобы сбить с толку Кудашева, дождаться, пока он снимет засаду с перевала, а потом уже уйти за границу».
Оба предположения могли быть верными, и Невоструев высказал их Самохину, когда тот с двадцатью пограничниками и комотрядовцами подполз к нему.
— Если дорога есть, то будут только обороняться, — согласился командир отряда. — Если нет — попытаются нас сбить. Но ждать этого не будем. Утром попробуем атаковать.
Несмотря на утверждение всех комотрядовцев, что через ледник откочевка не пройдет и что нужно только создать плотный заслон, способный отбить попытку басмачей пробиться к перевалу Алайгыр, и ждать, все же Самохин и прибывший с частью своего отряда Кудашев настояли атаковать на рассвете откочевку.
Утром пограничники и комотрядовцы, за исключением небольшого резерва, начали продвигаться вперед, но уже через пятнадцать-двадцать минут поняли, что сбить оборону басмачей они не смогут. Укрывшись в скалах, басмачи простреливали ущелье перекрестным огнем, сами же оставались неуязвимыми.
Еще два раза в течение дня штурмовали пограничники и комотрядовцы позиции басмачей и оба раза безуспешно. Несколько человек было ранено. Наступила ночь. Все ждали следующего утра, готовились к новому наступлению.
Едва лишь первые лучи скользнули по леднику, красноармейцы и комотрядовцы, медленно перебегая от камня к камню, начали продвигаться вверх. Они уже подошли к тому рубежу, у которого вчера встретили их огнем басмачи, ждали, что вот-вот должен хлестнуть нестройный винтовочный залп, но скалы почему-то молчали: недоумевая и действуя более осторожно, наступающие медленно поднимались вверх. Скалы молчали.
Ущелье, суживаясь, делало небольшой поворот. За поворотом раскинулась поляна, окруженная крутыми вершинами, на которых лежал толстый слой обледеневшего снега. На поляне не было ни души, только потоптанные эдельвейсы, мусор, изорванная грязная кошма, вороньим крылом чернеющая на ослепительно белом льду почти у вершины, да вырубленные во льду ступени говорили о том, что откочевка ушла, ушла и увела лошадей, овец и верблюдов, провела там, где еще никто никогда не ходил. Это казалось невероятным, но это был факт. Пока часть басмачей отбивала атаки пограничников и комотрядовцев, остальные рубили кетменями лед, стелили на ступени ковры и кошмы и перетаскивали через ледник животных.
