Нарушители границ — контрабандисты и агенты гоминдановской разведки, да изредка чирики, солдаты Гоминдана, время от времени пытались спровоцировать пограничников.
И вот снова старый басмаческий прием: вначале слухи, потом нападение на село, кровь, смерть. Нужно было усилить охрану жителей, и Морозов каждую ночь стал высылать к селу пограничные наряды.
Но выстрел прозвучал утром в ущелье Кача-Булак.
Это широкое ущелье начиналось в нескольких километрах от села, уходило между гор в тыл и, круто поворачивая и сужаясь, упиралось в невысокую гору. Склоны Кача-Булака густо поросли малиной и шиповником. Сельчане часто ходили сюда за ягодами, встречая иногда в малинниках медведей. За горой начиналось другое ущелье. Оно петляло, поворачивало то в тыл, то к границе и, наконец, выходило к пограничным знакам. Здесь-то и заготовляли комотрядовцы лес.
Было темно, когда подводы выехали с заставы и направились к месту заготовки леса. Ехали молча: еще не отвыкли от тех тревожных дней, когда громко сказанное слово могло принести смерть всему отряду; но скрип несмазанных осей был слышен далеко и говорил о том, что хозяева не очень-то заботятся о маскировке.
На горе, в которую упирается ущелье Кача-Булак, подводы остановились: Кочукбаев Манап заметил приближавшихся всадников и решил дождаться их, а потом спускаться вниз.
Солнце уже всходило, осветив пик Хан-Тенгри, гладкостенной пирамидой возвышающийся над снежными вершинами гор. Лучи осветили одну из ее граней, другие две были темными. Свет, тень и расстояние создавали ощущение того, что над горами возвышается не пик с ледниками и пропастями, а вытесанный из гранита людьми или духами огромный памятник. Манап любил горные восходы. Любуясь ими, он замечал, есть ли возле пика тучи. Если есть — будет ветер, непогода, если нет — жди хорошего, дня. Так говорилось в легендах, созданных о высокой горе, названной народом «Подножием божьего трона». Это подтверждала и жизнь.
— Хороший день будет: чистый Хан-Тенгри, — проговорил молодой высокий джигит Киякпай Сандыбаев.
— Да, чистый, — согласился Кочукбаев. — Много заготовим.
Подъехав, Морозов поздоровался, не слезая с коня.
— Не нравится мне все это. Каждый день у села, а никого нет. Что замышляют?!
— Зря, начальник, тревожишься. Какие теперь басмачи! Всех перебили, — ответил Кочукбаев.
— Видно, не всех. Вспомни, Манап, как раньше налеты делались.
— Похоже, начальник, очень похоже.
— Вы бы хоть винтовки взяли.
