— Вы хотите сказать, — крикнул Колин, — что этих детей пригласили из Лондона в надежде, что они подадут нам что-нибудь на бедность? Раны Христовы, вы хотите, чтобы я вам голову оторвал?
Данкен побледнел.
— Колин Кемпбелл, я не привык, чтобы со мной так разговаривали.
— А я сейчас говорю с вами именно так, Алистер Данкен. Ну, что вы скажете?
— Колин Кемпбелл, я сорок, лет вел дела вашей семьи…
— Ха-ха-ха!
— Ну, пожалуйста! — пытался угомонить их Чепмен, смущенно переступая с ноги на ногу.
Алан шагнул вперед и положил руку на дрожащее плечо Колина. Он опасался, что в следующее мгновение кто-нибудь вновь будет выкинут из дома.
— Прошу прощения, — сказал Алан, — но я унаследовал от отца приличную годовую ренту и, если могу хоть чем-нибудь помочь…
— Да? Унаследовал от отца? — разъярился Колин. — И вы об этом отлично знали, Алистер Данкен?
Адвокат начал что-то бормотать скороговоркой. Насколько Алан мог понять, тот собирался сказать: «Вам бы хотелось, чтобы я умыл руки в этом деле?». Однако вместо этого получилось: «Вам бы умыться, чтобы я хотел свои руки в этом деле?» Впрочем, и он, и Колин Настолько вышли из себя, что не обратили на это внимания.
— Да, — сказал Колин. — Да, именно этого я и хотел бы. Пойдемте?
В неловкой тишине, спотыкаясь, они на ощупь спускались по лестнице. Чепмен попытался спасти положение, спросив у Данкена, сможет ли уехать на предложенной ему ранее машине, потом сделал несколько замечаний о погоде, но так и не получил на них ответа.
Колин и стряпчий холодно пожелали друг другу спокойной ночи, и машина отъехала.
— Элспет и маленькая Кет уже, наверно, пьют чай, — с кислым видом сказал Колин. — Ну, пошли.
Столовая понравилась Алану. В камине трещал огонь, а тетя Элспет и Кетрин сидели под низко висящей лампой за столом, уставленным колбасой, яйцами, вареным картофелем, чаем и огромным количеством поджаренного хлеба с маслом.
— Элспет, — сказал Колин, угрюмо придвигая себе стул, — Алистер Данкен снова сказал, что уходит.
Элспет протянула руку за маслом.
— Не беда, — ответила она с философским спокойствием, — это не в первый и не в последний раз. Неделю назад он и мне так говорил.
Напряжение, которое чувствовал Алан, медленно спадало.
— Надо понимать, — спросил он, — все это не было так уж серьезно?
— Да нет. Назавтра он обо всем забудет, — успокоил его Колин и, смущенно ерзая, окинул взглядом накрытый стол. — Знаешь, Элспет, характер у меня дурацкий, как у француза. Если б я только умел владеть собой.
