Для начала хотела бы его унизить, разоблачить, но… — не было на базаре Тариэла. Амалия вглядывалась в лица торговцев, — молодые, красивые ребята, все как на подбор и очень похожие друг на друга, словно братья. Вспоминала чей-то рассказ о погроме, который тут недавно учинили русские парни, — будто рабочие какого-то завода. Ворвались с железными прутьями, посбивали фрукты с прилавков и исчезли. Должно быть, страшная это была картина. Людей не тронули, но то было грозное предупреждение. Не вздувайте так высоко цены! Но цены не изменились: хурма, яблоки, орехи — не подступись. Скоро будут цифры трехзначные.
Не знала Амалия механизма цен, ничего не смыслила в горбачевской перестройке, но чувствовала, как в груди все сильнее закипала ненависть к торговцам. «Добро бы свое продавали, — мысленно повторяла чьи-то фразы, — а то ведь — перекупщики, спекулянты проклятые!»
Ненависть переходила в брезгливость, и молодые кареглазые красавцы казались ей нечистыми, противными, — от них даже будто бы пахло чем-то нехорошим. И ловила себя на мысли, что ненависть к спекулянтам она подсознательно и в полной мере переносила на Тариэла, и верила, что и он — торговец, только сейчас куда-то отлучился и потому нет его за прилавком.
Поехала в университет. Разыскала философский факультет, спросила у секретаря декана: «Мне нужен Тариэл Бараташвили».
— Тариэл? Есть такой. Мы зовем его «Витязь в тигровой шкуре». Он соискатель на кандидата.
— Кандидата, а не доктора?
— Представил кандидатскую диссертацию. Будет защищаться, но не скоро, года через два. Так сказал профессор. Диссертация сырая.
Секретарша, пожилая модница, доверительно присовокупила:
— Вино каждый день приносит. Много вина.
И тут же:
— А вы не жена его?
— А он женат?
— Да, на вдове академика Воронина. Тут об этом все знают.
Амалия растерялась, испуганно посмотрела на дверь: вот если войдет Тариэл и увидит ее?
— Профессор Смирнов — его научный руководитель, вы можете пройти на кафедру.
— Да-да, спасибо, — я пойду на кафедру.
Она почти бегом летела по коридору и все время оглядывалась по сторонам, боялась, как бы не вышел откуда-нибудь Тариэл. «Что он подумает? А тут еще этот шутовской наряд».
Приехала домой, сбросила пальто, старую идиотскую шляпку, приготовила чай. Не спеша чаевничала, обдумывала свое положение. В сущности, вопрос перед ней стоял один: что ей делать и как вести себя с Тариэлом? Соседка ей, конечно, наврала, — видимо, не любит всех азиатов, толкущихся на рынках; может быть, встретила похожего на Тариэла, — они все так похожи! Одно несомненно: Тариэл ей не врал, он действительно философ и к людям с рынка никакого отношения не имеет.
