Опять её перебил супруг:
— Нино! Хватит ско…
— Ну, ну, повтори: ско-мо-рош-ничать.
Шалва покраснел и опустил голову над тарелкой. Бесцеремонность жены его возмущала, но что-то его удерживало от резких выпадов. Я уже понимал, что он в отношениях с супругой очень осторожен; очевидно, боялся её неудовольствия, особенно в то время, когда она уезжала в Москву. А она, как я потом узнал, в Москву ездила часто, и там у неё укреплялся авторитет в медицинском мире. Она ассистировала известным профессорам, получала от них приглашения работать в их клиниках, а теперь вот ей предлагали поработать год-другой в Италии, Америке и даже в далёкой стране Австралии.
Тут самый раз сказать мне о впечатлении, которое она производила на собеседников, — на меня, в частности. Слушая её ироничные, шутливые речи, я думал о том, как она смело говорит мужу, его товарищу и мне, наконец, о вещах, которые во всяком обществе почитаются чуть ли не запретными: о национальности, способностях народа, к тому же не своего родного, а чужого, очень далёкого и для многих нас мало понятного. Говорила резко; отказывала грузинам и в талантах, и во многих других достоинствах. И это всё при муже, который то краснел, то бледнел и не знал, как урезонить супругу. Я внимательно вглядывался в её лицо, не находил в ней никаких выдающихся черт, но в то же время незаметно для себя проникался всё большим желанием смотреть на неё, слушать и наблюдать жесты, исполненные какого-то особо тонкого изящества. Наблюдая, как она раскладывает по тарелкам еду, разливает вино и подаёт нам бокалы, я вдруг начинал понимать природу её профессионального врачебного искусства. По пути к ним в дом Вано обронил: «Её врачебное искусство на грани волшебства. Она необычайно быстро, точно и без малейших осложнений производит сложнейшие операции». И ещё он сказал о её муже: «Это виртуозный делец: только через него можно попасть на приём к Нине. К его рукам прилипают огромные взятки».
Нину не назовёшь красавицей, но это, как я начинал понимать, тот самый редкий экземпляр женщины, обаяние которой раскрывается по мере общения с ней. Она завораживала. И постепенно вы открываете в её лице, её фигуре то одну замечательную сторону, то другую. Вы вдруг видите, как прекрасна её головка, как ловко лежит причёска, но особенно прекрасны её тёмно-серые и очень большие и круглые, как у начинающей взрослеть девочки, глаза. И чем больше я открывал в ней достоинств, тем чаще взглядывал на её супруга, стройного красавца с тонким носом и чёрными усиками. О его уме сказать ничего не могу, потому что за всё время нашего обеда, — а пробыли мы за столом два часа, — он произнёс лишь несколько слов.
