Огнев закрыл книгу и отбросил ее в сторону.
— Германия вряд ли! — гневно сказал он. — А вот Россия оценит!
Огнев встал, поправил ремни на фуфайке, принял воинскую стойку «смирно».
— За убитых невинных людей русских, за поруганную честь девушек русских, за попытку отнять у нашего народа завоеванную кровью свободу, за муки и страдания людей наших от имени Советской власти приговариваю вас, Адольф Кох, к смертной казни через повешение. И пусть всякий, кто пойдет за вами следом, знает и помнит: рабовладельцев на нашу землю не пустим, карать будем беспощадно!
Адольф Кох пытался броситься на колени, но его взяли под руки. Теперь у него дрожало все: голова, руки, коленки… Огнев подошел к окну и распахнул форточку, чтобы проветрить комнату.
— Трус! — крикнул он в лицо позеленевшему Коху. — Даже умереть не можете по-человечески!.. Уведите его!
Когда двое партизан увели Коха, Огнев дал знать, чтобы и другие оставили помещение, что допрос Калачникова он будет вести один.
Огнев подошел к Петру Петровичу, пожал его холодную дрожащую руку, рассерженно спросил:
— А как вы-то оказались здесь?
— Комендант Хельман распорядился. — Калачников вынул из кармана записку и протянул ее Огневу. — В зятья себя прочил Коху, вот и послал: сберечь сад от морозов. Прикидывал я по-всякому. Нельзя было ослушаться.
Они сели на диван. Огнев положил на колени руки — они у него огрубели, потрескались на ветру.
— Вы, Петрович, на народ не обижайтесь, — произнес после паузы Огнев. — Вас они оскорбили, мои ребята, но ведь иначе и быть не могло: предателем вас народ считает.
— Смерти я не боюсь. Страшно погибнуть собакой, товарищ Огнев. Люди не знают, что́ у меня на душе!..
— Партия знает. А если партия знает, будут и люди знать!
— Угрызения совести мучают, — сказал Калачников. — Делаю мало, делать надо больше.
— Будет, много работы, Петрович! — обрадованно произнес Огнев. Глаза у него блеснули. — Работа еще только начинается. — Он протянул Калачникову дневник Коха. — На первых порах надо будет перевести признания отошедшего в другой мир господина Адольфа Коха. Этот дневник наполнит сердца людей еще большей ненавистью к врагу. В случае чего, скажете, что в господском дворе дневник подобрали. И еще два задания есть. Ответственных, рискованных…
— Вот это и хорошо! — сказал Калачников.
— В военной комендатуре служит фельдшер. Говорят, очень жадный человек. Не попытаетесь ли купить у него некоторые медикаменты? Деньги мы дадим.
