Внизу было написано: «Эти тесты предназначены для служебного пользования. Издание, в том числе и отрывков, запрещено».
Вот поэтому в картотеке и было написано: «Не выдается».
* * *
Я знал это, потому что меня несколько раз тестировали при помощи этих тестов.
Второй раз это было, когда приехали из социального управления Орхуса, чтобы проверить, можно ли рекомендовать меня для сдачи вступительного экзамена в «Сухую корку».
В «Сухую корку» попадали только те, у кого была мать-одиночка, у меня ее не было, или те, у кого были способности к учебе,- в интернате Химмельбьергхус до сих пор таких не бывало,- так что когда обо мне узнали в социальном управлении, они сами приехали с проверкой, и тогда-то они и привезли тест Бине-Симона.
Мне давали его за несколько лет до этого. Тогда они тестировали меня в связи с моей первой попыткой побега. Это не было занесено в мое личное дело.
Таким образом, я уже знал этот тест. Когда я ждал в кабинете, а они пошли за секундомером, я открыл их портфель. Кодовые замки тогда еще не использовались, портфель был закрыт на обычный замок, я надеялся, что смогу успеть выучить некоторые из правильных ответов наизусть, ведь было так важно выбраться оттуда.
Они вернулись очень быстро, я ничего не успел прочитать, однако успел бросить взгляд на обложку.
С тех пор меня тестировали при помощи Бине-Симона в «Сухой корке» и у Хессен. Возможно, они не знали, что я знаком с этими тестами, возможно, они не думали, что это имеет какое-нибудь значение, поскольку для каждой возрастной группы существовал свой тест, так что каждый год тебе давали новые вопросы.
Кое-что из этого я попытался написать в письме Катарине.
На то, чтобы написать ей, ушло много времени, это было непривычным делом, и к тому же трудно было заниматься этим так, чтобы никто не увидел, поэтому я писал по ночам. Я пытался формулировать все четко и правильно, и все же мне становилось плохо, когда я видел свой собственный почерк под написанными ею словами. Через некоторое время я перестал задумываться и просто писал как мог.
Она продолжала спрашивать о тестах.
В «Сухой корке» стали сообщать результаты тестов ученикам вскоре после того, как я туда попал, в 1968 году. До этого времени их держали в тайне, ты делал все задания, зная, что тебя как-то оценивают, но о том, что получилось, тебе ничего не сообщали.
После того как я пробыл там полгода, нам стали сообщать результаты. В это же время меня частично познакомили с моим делом. Мне объяснили, что это в русле новых педагогических течений.
