— Следить надо за дорогой, следить… — повторял он вздыхая. — Я понимаю что все мы торопимся, работаем по расписанию… но ведь этой бедной женщине от этого не легче…
Однако в тот день двумя данными случаями не ограничилось. Вскоре ещё на одном перекрёстке мы увидели трамвай, замерший под изолятором. Не помню, писал я об этом или нет, но контактная сеть разделена на зоны. И связывают их изоляторы. В длину они около метра, и тока в них нет. Если встать под ними, то с места уже не сдвинешься.
Решетов высунулся из окна и недолго поговорил с застрявшим водителем. После чего мы тронулись дальше, а тот остался ждать помощи.
— Машина его якобы подрезала, — скупо пояснил нам наставник, — он тормознул… ну и… раскорячился… артист!
Ещё помимо того что я научился быстро ездить и не бояться дороги за те пробежавшие хмурой гиеной дни я усиленно учил грёбаные карточки по ПДД (помните? — восемьсот вопросов! — да ниспошлёт Всевышний на голову их придумавшего широченную лысину)! Экзамены — то были на носу. И добился в их изучении блистательных результатов. Что меня и спасло. Поскольку кроме них я больше не учил ничего. Ну а поскольку говорить в настоящей главе по большому счёту больше не о чем, я, пожалуй, перейду к следующей. Точнее — к следующему рассказу. Уже об экзаменах, как они проходили и чем ознаменовались. А затем наступит и самое интересное. Хотя, что может быть интереснее сдачи экзамена по вождению трамвая людьми, совершенно не умеющими им управлять, и по большей части трясущимися от одной данной мысли?
Глава 4. Экзамены.
Наш старый знакомый Петухов, с трудом сдерживая рыдания, вращал глазами во время предварительной сдачи ПДД, в комнате учебного комбината глядя на то, как наша группа пыталась сыграть в угадайку при помощи компьютера. Нас рассадили равномерно и каждому загрузили по две карточки. То есть по сорок вопросов. У доски сидел сам Петухов во всём своём общипанном великолепии, а рядом с ним не то директорша комбината, не то главная по трамвайщикам, одним словом главная. Та, что отправляла из комбината в депо упорно нежелающих постигать светлую науку устройства вагонов, и та, которая рассчитывала премию Петухову по итогам его работы. А работа оказалась выполнена довольно скверно. Из всех сдававших с делом справились лишь я да Володька Фролов. Он как бывший водитель сделал только одну ошибку. Я так вообще ни одной. Остальные валились как империи во время первой мировой. Петухов потел. Скрежетал зубами. Директорша (или шут её знает кто), расправив широченные плечи и выкатив вперёд грудь, крестила его огнём и мечом своих угроз и разочарований и обещала стереть в порошок, если «этот кошмар» не будет остановлен в самое ближайшее время. После чего, добавила она, Петухову очень повезёт, если его уволят только без выходного пособия, а не по статье как не соответствующего занимаемой им должности препода. Однако болтовня болтовнёй, а до экзаменов уже оставалось меньше недели. Наступила зима. Январь. Белые пушистые снежинки… хм… ладно, пёс с ними. В общем, наша группа собралась-таки на экзамен почти в полном составе. До этого неповторимого момента не дотянул только мужичок Сурусов. Тот самый бывший машинист метро и мастер блестящих импровизаций на лекциях Кирсанова. Если вы не запамятовали, то это именно он мямлил, растягивал слова и изящно поддакивал, когда Кирсанов всё рассказывал за него, чем и вызывал недовольство последнего. Впрочем, спешу и тут заметить: Сурусов во всём виноват сам. Вытянули бы и его. Не таких вытягивали. Но он в своём животноводстве дошёл до того, что стал появляться в комбинате газированным. Причём заметно газированным. С выхлопом. Это перечеркнуло рубеж терпения руководства и его вышибли.
