— Не говори ерунду, — возмутилась Ирина Генриховна. — Еще не хватало, чтобы она это слышала.
Турецкий смущенно кашлянул, и сообразительная Нинка его поняла. Вышла из коридора с гордо поднятой головой:
— А я и слышала!
В некоторых отношениях Нинка уже действительно выглядела по-взрослому. Кроме того, она работала, точнее, подрабатывала — в «Макдоналдсе». Училась действительно весьма достойно. Разумеется, отец в дочери души не чаял, но, как ему казалось, умел относиться к ней объективно. А вот с точки зрения матери, далеко не все было в порядке. Дочь стремительно росла — во всех отношениях, и принимать за данность то, что сегодня она уже не то милое безобидное существо, каким была еще только вчера, Ирине Генриховне удавалось не всегда. Кроме того, она считала, что все пошло наперекосяк с того момента, как Нинка забросила музыку.
Случилось это два года назад. Сначала она переключилась с фортепиано на флейту. Потом, о ужас, с полгода поиграла в школьной рок-группе на ударных инструментах, а потом и вовсе послала все к черту. Турецкий лишь пожал плечами, но Ирина Генриховна была вне себя. Она считала, что гармоническое образование ребенка непоправимо нарушено, и переубедить ее было невозможно. Отец и дочь быстро это поняли и смирились — оставалось лишь терпеливо ждать, пока Нинка не вырастет и не станет нобелевским лауреатом за что-нибудь сверхъестественное. Например, за мир во всем мире.
— Ладно, девочки, — примирительно сказал Турецкий. — Может, наконец объясните мне, из-за чего сыр-бор?
— Посмотри на ее руку, — буркнула жена.
Но Турецкий сперва вопросительно глянул на жену.
— Посмотри-посмотри. Сам все поймешь.
— Ладно…
Но Нинка (она была в футболке) тут же убрала руки за спину.
— Ну? — сказал отец. — Я жду.
Дочь нехотя вернула руки из-за спины. Правая рука в районе локтя была забинтована.
Улыбка сползла с родительского лица. Турецкий почувствовал, как пересохло горло. Ирина права, дело было дрянь.
— Так, — сказал он в наступившей тишине. — Так. — Второе «так» звучало особенно зловеще, но Нинка не испугалась и не втянула голову в плечи: она хорошо знала, кто тут на самом деле ее главный защитник. Нинка подошла и взяла недопитый отцовский кофе.
— Не смей на ночь кофе пить, — сказала мать. — Хотя, — она махнула рукой, — конечно, кофе — это совсем безобидно по сравнению…
— Сейчас, дорогие родители, такое время, — с вызовом сказала Нинка. — Современнее надо быть! Если вы мне действительно желаете самого лучшего, как все время об этом твердите, то должны понять, что ничего ужасного не случилось. Просто мне жить теперь будет веселее, да и вообще…
