В общем, не вовремя затеялся сей разговор, ох, как не вовремя!
А у Государя уж лицо багровеет, да шея у воротничка аж надулась — вот-вот заорет, что завтра же пострижет Ее Величество в монастырь! (И что мне тогда делать? Вести полк егерей — отбивать родную кузину? Не поведу — прощай Честь, ибо это — сестра моя. Поведу — замараю Честь Мятежом против брата. Куда ни кинь — все клин.)
Она ж, по обыкновению, будет стонать, что немедленно уезжает и забирает Наследников. Государь в крик, — „сыновей не отдам“. А как не отдать, если прусский король сразу в амбицию — „моих племяшей томят в русской тюрьме“! Затем „хох“, „зиг хайль“ и „руссиш швайн“. И прусские гренадеры на марше к нашим границам… А во главе гренадеров — свекор моей старшенькой…
Мы с ним сдружились в феврале 1813-го. В Берлине. Француз превратил город в настоящую крепость, и нам пришлось его брать. Я там больше половины людей положил… Свату пришлось еще хуже — он был с „фольксштурмистами“ вчерашними штатскими.
По сей день помню вкус водки, какую мы пили из котелка на ступенях их Канцелярии. Кругом шла стрельба, что-то горело, да рушилось, а мы поставили водку в снег, и обнимались, да тискались, как два мужеложца. Когда стало тише и окруженные подняли лапки, мы узнали, что у меня в пеленочках дочь, а у него — малый сынок…
С той поры много лет утекло и наш союз с Гинденбургами уже явление политическое, но сдается мне, что сват помнит ту водку и тот котелок… Я знаю сколько причин к драке с Пруссией, но не вижу единой, чтоб мне воевать с моим сватом.
Мир в Европе стоит, пока не вымерли генералы Войны. Пока живы я, Витгенштейн, Гинденбург, да „милый Артур“ — герцог Веллингтон.
А Государь, да прусский король в сем не участвовали. Вот и охота им строить из себя Цезарей с Ганнибалами. Что один, что другой — шпак, не нюхавший пороху.
И вот сии недоросли погонят нас на войну. Стрелять сват в свата. А ведь придется…
Спас нас всех Нессельрод. Он юлой подлетел то к Его Величеству, то к Ее Величеству, всех успокоил, всем больное место лизнул, а потом выскочил на средину и говорит:
— У меня есть идея! Раз Государь не хочет на свое место — пусть так. Раз наш Хозяин не хочет на место кузена — прекрасно. И раз Государыня хочет к кузену — все просто. Пусть Ее Величество сядет к Бенкендорфу, а я готов сидеть с госпожой Бенкендорф. Стулья же во главе стола — посвятим их Господу нашему и Божьей Матери и будет нам всем благодать!
Все страшно обрадовались, стали двигаться и пересаживаться и так получилось, что прибора одного не хватило. И прежде чем кто-то успел что-либо предложить, Ее Величество сказала по-русски:
