— Для Моссовета.
— Для людей, а не для Моссовета. Вы любите людей, товарищ Ахапкин?
— Смотря каких людей. Директор харьковского завода не даёт девяносто второго номера, что, по-вашему, и его я должен любить?
— Я говорю не о такой любви. Я говорю о любви к человеку в общем, о заботе о человеке — о том, что и вы, и я, все мы должны заботиться о людях.
— Не кричите на меня!
— Я не кричу. Когда будут плакаты?
— Я сказал вам: когда будет жесть, тогда будут и плакаты.
— Хорошо. Я передам это главному инженеру.
Как раз в это время зазвонил телефон. Роман Гаврилович вызывал Нину к себе.
Она быстро пошла по коридору, собираясь сейчас же рассказать и о Мите, и о его матери, и о волынке отдела снабжения с изготовлением плакатов, и о своём тяжёлом положении на строительстве.
Роман Гаврилович был чем-то озабочен.
Он рассеянно пригласил Нину сесть и, вертя в руках продолговатую печать, долго читал небольшую бумажку.
— Вы там, я слышал, опять кого-то спустили вниз, — сказал он, закончив чтение. — Учтите, Нина Васильевна: хорошая работа инженера по технике безопасности должна помогать строителям увеличить производительность труда… Увеличить, — повторил он так, словно оттиснул это слово своей продолговатой печатью.
— Я считаю, что лучше, если они сойдут, чем упадут на землю, — волнуясь, возразила Нина, — а насчёт производительности труда — это вы правильно говорите, только до сих пор я ни от кого не вижу помощи. И от вас не вижу. Сколько раз просила собрать рабочих на беседы, сделать плакаты… и ещё…
— Ну, что ещё? — спросил главный инженер, внимательно посмотрев на Нину.
На глазах её показались слёзы, и она отвернулась. Роман Гаврилович вышел из-за стола, подошёл к ней. Она отвернулась снова.
— Трудно? — спросил Роман Гаврилович. Нина стояла молча, повернувшись к нему спиной.
— И мне нелегко, Нина Васильевна, — продолжал он. — Я вот тут посчитал, как обстоит дело с каркасом. Получаются тоскливые цифры. На сегодняшний день отстаём на неделю. Просил начальство добавить монтажников и сварщиков, получил бумажку — отказали. А тут ещё вы их каждый день с работы снимаете.
— Я не буду снимать, — проговорила Нина.
— Да нет, я не к тому. Вы не снижайте требований… Да, и ещё. Я бы на вашем месте поостерёгся по балкам ходить.
— Вы тоже ходите.
— И мне не следует. Увидите — гоните меня оттуда, сказал Роман Гаврилович и резко закончил: — А вам по балкам ходить запрещаю.
Нина кивнула головой и, не сказав больше ничего, вышла из кабинета.
