Дартмутский центральный нападающий Эл Реддинг рванулся в нашу зону, но я врезался в него, отобрал шайбу и бросился в атаку. Трибуны взревели. Слева от меня был Дейв Джонстон, но я решил забивать сам, помня, что их вратарь малость трусоват — я нагнал на него страху, еще когда он играл за «Дирфилд». Однако, прежде чем я успел бросить, на меня навалились оба дартмутских защитника, мне пришлось проехать за ворота, чтобы не потерять шайбу. Втроем мы рубились за спиной у вратаря, сшибаясь и швыряя друг друга на борт. Моя обычная тактика в таких потасовках — молотить что есть силы по всему, что одето в цвета противника. Где-то у нас под коньками металась шайба, но мы сосредоточенно старались вышибить друг из друга душу.
Судья засвистел.
— Вы! Две минуты штрафа!
Я поднял глаза. Он показывал на меня. Что я такого сделал, чтобы меня удалять?
— Ладно, судья, что я такого сделал?
Но тот, похоже, не был расположен к продолжению диалога. Подъехав к судейскому столику, он прокричал:
— Номер семь, две минуты!
Я, конечно, немного попрепирался — это уж так, для публики. Болельщики ждут протестов, каким бы грубым ни было нарушение. Но судья от меня отмахнулся, и я, кипя от досады, покатал к скамейке для штрафников. Я уселся на место, звякнув коньками о пол, и услышал, как динамики рявкнули на весь зал: «Оливер Барретт из Гарварда, удален на две минуты за задержку».
Толпа недовольно загудела. Несколько гарвардских болельщиков громогласно взяли под сомнение ясность зрения и объективность арбитров. Я сидел, пытаясь отдышаться и не глядя на площадку, где наши вчетвером сражались с пятеркой Дартмута.
— Ты почему здесь прохлаждаешься, когда твои товарищи играют?
Это был голос Дженни. Я оставил ее вопрос без внимания и принялся подбадривать своих:
— Давайте, ребята, держитесь! Отними у него шайбу, ну!
— Чем ты провинился?
Я обернулся — все-таки Дженни пришла на матч ради меня.
— Перестарался, вот чем, — ответил я и снова стал наблюдать за тем, как наши пытаются сдержать рвущегося к воротам Эла Реддинга.
— Это большой позор для тебя?
— Дженни, прошу тебя. Я должен сосредоточиться.
— На чем?
— На том, как я прикончу этого ублюдка Реддинга.
И снова стал следить за игрой, стараясь оказать своим хотя бы моральную поддержку.
— Ты любишь грязную игру?
Взгляд мой был прикован к нашему вратарю, вокруг которого так и кишела зеленая нечисть. Мне не терпелось снова ринуться в бой. Но Дженни упорствовала:
— Может, ты и меня когда-нибудь прикончишь?
