Инкуб был зол: прилетев в комнату Эвелины он хотел насладиться ее душевными мучениями, но молитвы выгнали его вон.
Залу было не одна сотня лет, и он еще помнил те времена, когда очаги топились без труб. Не удивительно, что от многолетней копоти бревенчатые стропила и перекладины под крышей густо покрылись толстой коркой сажи, и блестели, как покрытые черным лаком.
— Наш господин руководствуется пятнадцатой главой из Книги Притчей! [15–24]: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его»! — Судачили слуги, многие из которых сейчас с нетерпением ждали начала пира, преданно служили семейству Стоуксов поколение за поколением. Превращение леди Эвелины из маленькой девочки в прекрасную молодую женщину произошло на их глазах. — Пусть хранить Господь нашу юную госпожу. А мы выпьем за ее здоровье.
По стенам зала висели различные принадлежности охоты и охотничьи трофеи хозяина. Пол помещения по старому обычаю был сделан из глины с известью, сбитой в плотную массу. Посередине комнаты, в честь праздника, слуги расстелили старый квадратный фламандский ковер в красную и черную клетку. В одном конце зала пол был немного приподнят. На этом месте, называвшемся хозяйским помостом, могли сидеть только граф Стоукс и наиболее уважаемые гости, среди которых были лорд Оливер Хаксли и барон Джон Хаунтен. Его длинные и густые брови подернулись первой сединой. Вся Англия знала его как грозного воина, и суровые черты его широкого лица сохраняли выражение воинственной свирепости.
«Мне этот Джон Хаунтен и поможет, — Инкуб обдумывал дьявольский план, — среди всех пороков человека грубого и алчного, корыстолюбие было наиболее сильным. Напрасно он думает, что прощение своей душе, погрязшей в многочисленных грехах, он может купить в соседнем монастыре золотом или другим награбленным добром! Место в аду для него уже приготовлено! Молитвы монаршей братии не делали его чище или благочестивее. Вот он мне и поможет! Впрочем, молодой сэр Оливер тоже хорош! Но им я займусь позднее!»
Поперек помоста стоял огромный стол, из дубовых плах, покрытый дорогой красной скатертью. Вокруг главного стола стояли крепкие стулья и кресла из резного дуба, привезенные хозяином после удачной междоусобной войны. В углах зала были тяжелые дубовые двери, ведущие в другие комнаты.
Для простолюдинов и домашней челяди был приготовлен стол попроще, и без скатерти, вместо стульев — деревянные скамьи.
