А.В. Почему вы? Кто вы такой?
Й.К. Это государство нужно мне, чтобы я мог чувствовать себя человеком!».
Стоит ли рисковать жизнью всего нашего народа только ради того, чтобы Йорам Канюк чувствовали себя человеком?
Канюк словно не слышит моих слов, он вопит:
Й.К. Мы просто обязаны предоставить им государство, им полагается. Мы перед ними в долгу, а главное - этого требует историческая справедливость.
А.В. Что такое историческая справедливость? Может быть, вся ваша концепция справедливости порочна?
Й.К. Очень может быть, но я хочу быть прав внутри себя.
Н.В. Но, если арабский народ хочет нашего уничтожения, зачем облегчать ему эту задачу, создавая у себя под боком враждебное государство?».
Тут Канюк внезапно сворачивает с широкой дороги справедливости на извилистую тропку прагматизма:
Й.К. Арабов - сто миллионов, мы не можем все время воевать с ними, мы должны найти какой-то путь прекратить эту войну. Все эти замыслы, все мечты о мире родились в умах израильских интеллектуалов, писателей, поэтов, людей искусства. И мы призвали арабских интеллектуалов, чтобы они вместе с нами боролись за эти идеи.
А.В. Но они, возможно, с самого начала вовсе не боролись вместе с вами и никогда не разделяли ваших идей.
Й.К. Я не хочу быть их психологом. В этой статье я не пытался подвести все итоги, я только описал поведение арабских интеллектуалов после начала мирного процесса. Очень важно, что арабы не имеют представления о нашей истории и ничего не хотят знать о Катастрофе. Они претендуют на роль главных страдальцев и хотят лишить нас права на страдание».
Оказывается, все дело в том, что нас хотят лишить не жизни, а всего лишь права на страдание! С каким удовольствием я отдала бы это право кому угодно!
Я опять пробую его вразумить:
«Н.В. Почему же вы склонны поддержать тех, кто хочет сбросить Израиль в море?»
Канюк раздражается, он уже не говорит голосом разумного человека, а кричит, как обиженный ребенок:
«Й.К. Послушайте, надо предоставить им государство, и мы будем знать, что поступили правильно!»
Оказывается, главное – знать, что мы поступили правильно, а там хоть трава не расти. Воронель тоже пытается вразумить Канюка простым вопросом:
«А.В. А если они начнут обстреливать нас из „Катюш", - на этот раз уже не только Кирьят-Шмона, но Тель-Авив и Кфар-Сабу?»
С тех пор прошло двенадцать лет, и мы уже хорошо знаем, что бывает в этом случае: долгое терпение, короткая война и международное обвинение в военных преступлениях. Но тогда Канюк этого не знал. В ответ он заходится в истерике:
