Господи, почему именно Арафата, преступника, убийцу, создателя террористической организации? Почему именно его? Ответа на это нет. Страстно и нелогично Канюк продолжает свой плач о потерянной любви:
«Й.К. И именно в тот миг, когда мы добились осуществления этой мечты, арабская интеллигенция прервала с нами все отношения. За последние годы в наших отношениях с арабской интеллигенцией произошли разительные перемены - они просто от нас отвернулись.
Н.В. А может быть, вы ошибались и обманывали себя, когда думали, что вы боретесь вместе за что-то?
Й.К. Я и пишу о том, что это был обман.
«Они обманывали вас?» - пытаясь вернуться на дорогу логики, спрашивает Воронель.
«Й.К. Нет, нет, мы сами обманывали себя. А они просто использовали нас, вот и все. Когда Арафат в первую неделю по приезде в Газу устроил прием для всех членов нашего комитета, приехали только израильские писатели, ни один палестинский писатель не явился.
Н.В. Может, они просто боятся?
Й.К. Это правда, у них есть причины бояться. На жизнь тех, кто пытался с нами иметь дело, иногда покушались. Но все же дело не в страхе. Именно арабские интеллектуалы не хотят нас здесь, хоть их политики готовы примириться с нашим существованием. А.В. Почему?
Й.К. Арабские политики, генералы и бизнесмены понимают, что пришло время заключить с нами мир, и только интеллектуалы против. А интеллектуалы в отличие от политиков обычно выражают истинные чувства своего народа.
Н.В. Но, может быть, народ не так уж важен, там ведь отнюдь не демократия?
Й.К. Пусть там не демократия, но ситуация трагическая: арабские интеллектуалы не хотят мира с нами. И выражают истинное желание арабского народа уничтожить Израиль.
А.В. Но, если это правда, то не логично ли предположить, что весь этот, так называемый, мирный процесс - ошибка?».
Услышав этот вопрос, Канюк пугается – ведь такое утверждение разрушает весь смысл его многолетней героической деятельности.
«Й.К. Может быть, но это слишком сложная тема, я не хотел бы ее касаться. Она заведет нашу беседу в тупик.»
Он пятится, а я начинаю наступать – уж очень хочется припереть его к стенке:
«Н.В. Но, если вы уже один раз ошиблись и подозреваете, что можете ошибиться снова, почему вы так отчаянно боретесь?».
Ответ очевиден и потому приводит нашего писателя в паническое состояние. Голос его повышается почти до визга:
«Й.К. Потому что я чувствую, что должен сделать все, чтобы у арабов было свое государство!
