— А как же твоя жена? — спросил он. — Она на меня рассердится.
— Разговорчики в строю! — прикрикнул Кантен.
Во время загулов он почти не думал о Сюзанне.
Что сделано, то сделано, он не из тех хлюпиков, которые едят себя поедом по поводу того, чего уже нельзя изменить. В самом начале мысль о том, что он причиняет жене боль, полоснула его по сердцу, но он прогнал ее — ничего, за столько лет безупречного поведения его кредит в супружеском банке достаточно велик, можно разочек и оплошать. А уж теперь, когда он был пьян вдрызг… Мужественно насупясь, вел он своего друга Габриеля сквозь джунгли, чем-то напоминавшие городской парк, среди похожих на фонари древесных папоротников, переступая через свернувшиеся змеями поливальные шланги.
— Наша цель? — по-военному спросил Фуке.
— Бланжи, департамент Сомма, — ответил Кантен. — Я познакомлю тебя с отцом. — Он перешел рубеж, за которым все дороги вели к отцу, живому или мертвому. — Не бойся, будем делать привалы.
Забыв, что пьяный морок подчиняется строгому расписанию, Фуке подивился тому, что его вожатый забрел в такой густой туман, и попытался нащупать почву под ногами:
— Это невозможно, Альбер. Я не могу далеко уходить отсюда.
Кантен остановился и ухватил Габриеля за грудки:
— Бросить меня собираешься, да? Ах ты, дезертир!
— Да нет, старина, просто у меня тоже еще есть дело.
— Давай сделаем его вместе.
Он явно не собирался отпускать приятеля. Они препирались довольно долго.
— Понимаешь, у меня тут дочь, мне надо к ней.
— Ну и ладно, пошли вместе. Где она, эта твоя дочка? Она что, терпит крушение?
Слабый голос здравого смысла шептал Фуке, что являться в пансион Дийон уже поздно и такой визит может плохо кончиться; он мог бы дать знать Мари и забрать ее завтра, так что еще не все потеряно. Глядишь, как-нибудь образуется, успокаивал он себя.
— Тебя не удивляет, что у меня есть дочь? — тихо спросил он.
— Подумаешь! — хмыкнул Кантен. — А у меня вон отец!
Здание пансиона в Чаячьей бухте было погружено в темноту, светилось только одно окно на первом этаже. Приятели дважды обошли вокруг изгороди, прежде чем нашли ворота. Кантен со знанием дела оценил обстановку:
— Она, значит, там? Укрепления, как я погляжу, никудышные. Но все равно, не надо показывать, что у нас такие малые силы.
— Ты лучше не высовывайся. Будешь в резерве, а если понадобится помощь, я тебя позову.
— Нет уж, я пойду в авангарде! — Кантен свирепо стиснул челюсти.
Фуке долго внушал другу, что первым идти на приступ положено ему по праву отцовства, пока тот согласился залечь у ограды, где и окопался самым серьезным образом. Наконец Габриель несмело и коротко позвонил в ворота. От волнения сердце его сильно билось и разгоняло по жилам кровь вперемешку с винными парами, поэтому после нескольких неудачных попыток он со всей силы надавил на кнопку звонка.
