— Макс, а тебе девочки говорят, что ты красивый?
Он аж побагровел и вывернулся. Застеснялся. Все они такие, мальчишки, в этом возрасте.
— Ну что я такого сказала?
— Говорили: один раз, — тихо сказал он, отворачиваясь.
— А теперь каждый день будут. Наверное. Рубашка очень тебе идет. Ты в ней взрослый совсем. Слушай, Макс, — серьезно сказала я, — если тебе какая-нибудь девочка нравится, ты ее не обижай, ладно? Лучше скажи ей, что она тебе нравится, и вы сразу подружитесь. Хорошо?
— Не нравятся мне девочки! — я видела, еще немного, и с него просто пот польет градом.
— Ну ладно, извини, пожалуйста.
— Лиза, а я тебя видел.
— Где это ты меня видел? — как можно строже спросила я.
— На базаре.
— Когда я вам подарки покупала? — спросила я как можно беззаботней.
— Когда ты там… торговала.
— Ну и что? — я старалась говорить спокойно, но тянуло сорваться на крик.
— Ничего.
— Зато это наши деньги. Больше ничьи. Ни отца, ни ее — мои и ваши. Как хочу, так и трачу. Это вообще мне от хозяйки подарок, между прочим. За хорошую работу.
— Лиза, ты чего? Я ведь: мне просто жалко тебя стало. Твой класс весь поступает, а ты работаешь.
— Да ладно тебе! Жалельщик нашелся. Между прочим, на какие шиши мне учиться-то?
— А если отец спросит, откуда вещи? — Макс говорил рассудительно, как взрослый.
— Скажу, что нам гуманитарную помощь прислали. Немцы. Вот. Или еще кто: турки какие-нибудь.
— Да уж, турки… — Макс усмехнулся. Потом обнял меня, и я почувствовала: он ужасно боится, что я уеду, и он останется здесь совсем один. Малышня не в счет. Ему еще и их защищать придется. От нее. Без меня. Прости меня, Макс, мой хороший. Я знаю, тебе будет очень трудно одному. Но как я иначе спасу вас от нее? Вам ведь хочется, чтобы я обернулась доброй феей из сказки и спасла вас? А как мне это сделать? Только уехать самой, а потом увезти и вас. Так я решила, гладя Максину напряженную спину.
* * *
— Девушка, заполните еще вот здесь. И за студенческий распишитесь мне. Нет, тут вот, где галки стоят.
Лиза откинула непослушную прядь, мешавшую смотреть, и расписалась на новеньких корочках студенческого. Расписание занятий, заселение в общежитие — вся эта обычная суета первокурсников захватывала и отвлекала. В общежитии ей нравилось все, а больше всего — ощущение полной самостоятельности. В рамках кровати у окна — ей повезло, кровать стояла очень удачно, рядом был шкафчик, на стеночке — кашпо с геранью, стены желтого больничного цвета, без обоев, постель сероватая. Но ей нравилось все. Неизъяснимое чувство полной свободы. Самостоятельный взрослый человек, по ее разумению, каждый вечер готовил себе горячий ужин и ходил по субботам в театр или кино. Она так и делала сначала, потом деньги, привезенные из дома, подтаяли, и пришлось бросить этот образ жизни для еще более «взрослого» — пойти подрабатывать. Около деканата висела доска объявлений, на которую время от времени клеили предложения по работе. Чаще всего требовались администраторы на шоу-программы разного пошиба — подработать, проконтролировать, отследить, привести, провести. Потом на кафедре экономики понадобился вечерний лаборант — она, не раздумывая, устроилась туда и много времени спустя думала, что все, что случается с человеком, случается не зря. Потому что через неделю компьютер на кафедре заглох, и им пришлось вызвать компьютерщика из НИИ по соседству.
