Все в мире людей зависит от понятий, от них никуда не деться, они настолько впитались в саму суть человека, что… Что… Что это я встал? Надо идти.
Я пошел дальше.
От скуки монотонного пустыря я начал разговаривать с собой. Вы же знаете, что это такое? Бывает, идешь по улице — и начинаешь беседу. Сначала про себя. Представляешь, что вот приходишь к кому-то, и говоришь ему: «Здравствуй. Я вернулся из своего дальнего-предальнего странствия». «Здравствуй, — отвечает он тебе, все так же у тебя в голове. — Чего повидал, чего испытал?» Ну, ты по-быстрому придумываешь, чего повидал, и говоришь ему: «Да многое. Бывал в тюрьме и в Аргентине, на Карибах и на игле…» Он раскрывает глаза шире, и весь так и начинает светиться интересом. И спрашивает: «И каково оно там?»
— Да нормально, — отвечаешь ты. — Не рай, но жить вполне можно. Люди те же, что и у нас. Дома те же, что и у нас. Речь та же, что и у нас. Пороки те же, что и у нас. Ошибки те же, что и у нас… Все то же, что и у нас, разница только в том, что то, что у нас — оно у нас, а то, что у них — оно у них.
— Чего же тогда там делать? — спрашивает он.
— Там интересно, — отвечаешь ты. — Там — это там. Там хорошо.
Он хихикает в руку.
— Ну ты и дурак, — житейски так говорит, по-дружески. А ты обижаешься.
— Сам дурак, — немного повышаешь голос ты. — Тебе не понять. Ты там не был. А я был. Мне понять. Зачем спрашиваешь вообще, если не интересно?
— Не кипятись, — говорит он. — Расслабься. Выпьем пива?
— Ну, давай, — отвечаешь ты, и понимаешь, что не можешь держать на него зла. И еще понимаешь, что ненавидишь прохожего, который обернулся, чтобы посмотреть, кто это там за спиной разговаривает сам с собой. На мгновение всего — глянул и отвернулся. Но тебе кажется, что смотрит он целую вечность — так и сверлит тебя своими мерзостными, хищными глазками, и нет-нет — да появится издевательская ухмылка на его отвратительном лице. «Чего смотришь, козел?!» — Хочется тебе заорать — но ты не орешь, потому что понимаешь, что он — прав, а ты — нет.
Вот я и не заорал. Он и отвернулся. Пустырь уже был пройден, началась улица, а на ней начались прохожие. Дом со скамейкой у подъезда встретил меня пьяной компанией, но разговаривать со мной не стал — видимо, у него были свои, более важные дела. Фонари еще не светили — наверное, потому, что я снял темные очки еще на пустыре. И было светло.
Проходя мимо домов, я пытался определять их номера, но у меня ничего не получалось — понимание относительности всего в мире не давало мне мыслить рационально и определять цифры. Числа прыгали мне в глаза и возились, как муравьи, по сетчаткам, строили свои маленькие муравейники, размножались, готовились к зиме. Проходя мимо какого-то киоска, я подумал, что можно бы купить газировки. Я постучал в решетчатое окошко. Сигаретные пачки, расставленные под стеклом, тут же любопытно уставились на меня и принялись перешептываться. Я ждал, и чувствовал себя шутом.
