В дневном налете на авиабазу в Бельцах (в 13:30) приняли участие девять бомбардировщиков врага в сопровождении семи истребителей, но им удалось лишь уничтожить одиночный ТБ-3, случайно оказавшийся на аэродроме. В этом бою погиб «герой дня» — лейтенант Овчинников. Один самолет противника сбил старший лейтенант Константин Ивачев, причем вражеский летчик попал в плен. Как пишет в своих мемуарах Речкалов, «Пленник — капитан, на его груди вызывающе блестят два железных креста — награда фюрера за разбойничьи полеты над Африкой и Европой». В немецких документах с этим случаем может быть соотнесена боевая потеря самолета Bf109E-7 (сер. № 1092) из состава штабного звена 77-й истребительной эскадры Люфтваффе (Stab/JG77). По данным противника самолет был сбит зенитным огнем (путаница причин потерь авиатехники, а зачастую и просто подмена их на более «выгодные» с точки зрения престижа пилотов — обычное дело в документах), пилот «Мессершмита» лейтенант Х.Эбелинг (Lt. H.Ebelmg) выбросился с парашютом и числится пропавшим без вести.
Во второй половине дня звено А.Покрышкина произвело разведку румынских аэродромов в районе Яссы и Роман. На аэродроме Роман обнаружили большое скопление самолетов противника. В череде боевых вылетов полка первого дня войны стоит выделить этот, так как в нем в качестве воздушного бойца дебютировал (правда, крайне неудачно) будущий Трижды Герой Советского Союза: Покрышкин — он расстрелял… ближний бомбардировщик Су-2 с красными звездами на крыльях! Вот что после войны вспоминал будущий маршал авиации, а тогда еще молоденький лейтенант Иван Пстыго: «Я вел свое штатное звено. Мне в воздухе штурман докладывает: «Истребители прикрытия подошли, теперь веселее пойдем!» Тут один «МиГ» развернулся и врезал по моему командиру эскадрильи — Гудзенко Михаилу Ивановичу. Су-2 задымился и пошел вниз. В «МиГе» летел Покрышкин, тогда капитан [тут уважаемый ветеран ошибается: на тот момент Покрышкин был старшим лейтенантом — Прим. Авт]. Мы отбомбились, вернулись. Командир полка приказал мне на По-2 лететь на место падения. Командир был жив, а у штурмана три пули в сердце. Выкопали могилу, дали из пистолета салют». По меркам любой армии за такую, мягко говоря, «оплошность», летчика ждало суровое наказание, однако, очевидно, из-за обстановки общей неразберихи первого дня войны^ этот случай не имел тяжелых последствий для старшего лейтенанта Покрышкина.
«Отметил» работу полка и командир 20- й авиадивизии генерал А.С.Осипенко в своем первом за войну приказе:
