Слышно было, как лязгнула, приоткрываясь, стальная форточка.
Лицо клиента на мгновение показалось в проеме, и киллер тут же нажал на спуск.
С четвертого этажа на улицу вылетел дымящийся окурок. А с улицы в форточку залетела горячая пуля. Она вошла предпринимателю над левой бровью и вышла под правым ухом. Только и всего! А вот доля прибыли каждого из учредителей ЗАО «Трюфелев и К» успела увеличиться за это короткое время… Ладно, там видно будет.
Бросив «М-16» на чердаке, Могильщик торопливо бежал вниз по лестнице, спеша на электричку, отходившую в сторону Польши ровно в 12.50. На площадке второго этажа, с верной «тулкой» в руках, его поджидал пенсионер Потапов.
— Напрасно торопишься, Санек! Ушла твоя электричка. Опоздал! — ласково прожурчал Потапов, близоруко прищурился и бабахнул сразу из обоих стволов. Перекрестился, бережно положил ружье на подоконник и вышел на улицу.
Изрядно потрепанный «Москвич» поджидал пенсионера у подъезда. Потапов сел за руль и осторожно хлопнул дверцей.
«А ножичек я сегодня же в универмаге посмотрю, — озабоченно подумал он. — Ни тебе дыма, ни грохота, а эффект — тот же самый. Почему бы и не купить, если дешево?» — И повернул ключ в замке зажигания…
На подозрительный шум приковыляла старушка Игнатьевна из девятой квартиры. Постояла у места взрыва, поглядела на груду искореженного железа. Достала блокнот и аккуратно зафиксировала этот печальный факт своим мелким почерком.
Участковый Бобров требовал от своих добровольных помощниц максимальной точности в описании всевозможных ЧП, регулярно происходивших на Сиреневой улице. Подводить любезного молодого человека старушка, понятно, не хотела.
Заграничною пташкой запел на столе телефон, и Егор поднял трубку:
— Алло?..
Сурово выслушал торопливое дребезжание мембраны, тяжело впечатал трубку в аппарат. Обвел сидевших за столом компаньонов долгим соболезнующим взглядом.
— Только что подстрелили Трюфеля. Через окно, — наконец, сказал он. — Что будем делать, мужики?
— Как — что? Скидываться, конечно! Пары кусков хватит? — Леонид Леонидович с готовностью пошарил по карманам. — Вот, черт, лепень… извиняюсь, бумажник дома забыл, — смущенно пробормотал он, и толкнул сидевшего рядом Седого: — До вечера займешь?
Седой молча шмякнул на стол за двоих четыре тысячи мелкими купюрами, и вопросительно взглянул на Эдика Гоца. Тот начал было ёрзать на стуле, но под взглядом Седого успокоился и небрежно, двумя пальцами, вытянул из пиджачного кармана стодолларовую бумажку.
