– А если он не урод и не быдло? – как-то поинтересовался в ответ Владимир.
– Тогда как быть?
– Тогда не найдешь, – вздохнул старший товарищ, покачав сокрушенно седой головой. – Нет, тогда не надейся. Если только случай поможет, но это вряд ли – тут особенное везение нужно. Но ты не расстраивайся – умных среди них так мало, что можешь никогда и не столкнуться.
Вот с тех пор Вербин и приучился мыслить как опытный милиционер. Узнав об очередном преступлении и принявшись за работу, он закуривал сигарету и, пуская клубы дыма, спокойно говорил себе: «Начинаем искать. Возможны два варианта: либо найдем – это первый вариант, либо не найдем – это второй. А третьего не дано, и на этом будем стоять».
Примерно так же рассуждали и другие его сотрудники, Вербин знал это.
Сделать с этим ничего нельзя – сказывается многолетняя милицейская привычка. Но Марина Карсавина мыслила не так, не так чувствовала – потому Вербин понял и пригласил ее в свой отдел.
Он помнил ее глаза после того, как он заставил ее досмотреть видеокассету до конца. В них стояла холодная ненависть – именно то чувство, которое Вербин и пытался вызвать.
У любого сотрудника милиции должна быть холодная ненависть к преступникам, служащая гарантией успешной работы. Поначалу это чувство бывает почти у всех, а потом постепенно притупляется и совсем исчезает. Остается равнодушие и профессионализм. Что ж, и с этим можно жить и работать.
В Марине не было равнодушия: она так смотрела на экран при недавней демонстрации порнофильма с участием детей, что становилось ясно – она найдет преступников. Она слишком их ненавидит, чтобы упустить.
«Интересно, в ней это от молодости и неопытности? – спросил себя Вербин. – Или это – органически присущее ей качество? Она останется такой же через пять лет?»
Здравый смысл подсказывал, что нет. Подсказывал, что через пять лет с Мариной станет то же самое, что и со всеми остальными сотрудниками: она привыкнет к преступлениям, к преступникам и станет относиться к службе как к обычной рутинной процедуре.
«И все-таки она не станет другой, – сказал себе Вербин. – Обычный человек – да, станет, как все. А она – нет. Она необычная. – И почему-то добавил тут же:
– Она слишком красивая…»
На этот раз он спохватился и обругал себя уже серьезно. Ведь собирался думать о службе, а скатился опять на мысли о Марине. Нет, конечно, не о Марине, а о старшем лейтенанте Карсавиной Марине Сергеевне. Ну да, так правильно… О Карсавиной, старшем лейтенанте… Которая очень красивая…
