— Никоим образом. Но он…
— Ладно. Слушай, Кестрел. Рени Ноулс имела дело с разными людьми. Но, в отличие от тебя, те по большей части принадлежали к нижнему миру старьевщиков высокого полета или торговцев, которые расплачиваются исключительно наличными, не всегда платят налоги и заводят не один банковский счет и не в одной стране. В целом они — шайка средней руки жулья, но у них две общих черты: они пойдут почти на что угодно, лишь бы не зарабатывать на жизнь трудом, и они больше обычного любят деньги и то, что покупается за деньги. И хотя в качестве социологического феномена они могут высоко стоять на шкале хламометра, но процент убийц среди них очень низок. Очень. Практически ноль. Они могут долбать друг друга, но до перестрелки не доходит.
— Кто сказал, что тип, обвинивший меня в том, что «оно» у меня, имеет отношение к старьевщикам и торговцам?
— Ты должен был бы уже вычислить, что Рени была умелой старьевщицей, и единственные, кто согласился бы иметь с ней дело, были другие старьевщики, торговцы и их клиенты. Господи, да ее даже собственный муж не любил.
— А, так это вы тоже вычислили?
— Не трудно было.
— Однако Ноулс не испытывал к ней ненависти. Во всяком случае, не настолько, чтоб убить.
— Еще не все кусочки сложились, но, верно, на то не похоже.
Он минуту поразмыслил.
— Ты хочешь сказать, что парень, который тебе звонил, походил на Ноулса?
— Нет. У него какой-то южный выговор. И голоса я никогда прежде не слышал.
— Латинос?
— Нет. Скорее Луизиана или Восточный Техас.
— Ты после похорон нанес Ноулсу визит вежливости?
— Он прошел довольно странно. Ноулс тосковал по Рени, но не то чтобы читал кадиш.
За разговором я рассеяно ковырял стамеской доску стола, вырезая тоненькие завитые стружки треугольного сечения. Теперь ось стамески наткнулась на утопленную головку гвоздя и застряла. Прямое попадание. Острие загублено. Не меньше часа уйдет, чтоб его выправить. Я с досадой отбросил инструмент.
— О нем мало что можно сказать, — продолжал Бодич. — Ноулс с дворецким подтверждают алиби друг друга. Отсутствует орудие убийства. Ты был последним, кто видел ее живой.
— Неверно. Последним видел ее живой тот, кто ее застрелил.
— Во всяком случае, ты был последним, кто с ней трахался.
Это мне не понравилось.
— Откуда вы знаете? — выкрикнул я. — Анализы уже готовы?
— Все в свое время, Кестрел, — хладнокровно ответил он.
— Вам известно не больше, чем мне.
— Были вспышки ретроспекции? Когда-нибудь делился с агентом Апельсин?
