Одновременно с Петькой он выскочил из кювета и, вспрыгнув на ступеньку вагона, подал ему руку. Дальше действовали, как условились. Костя, ухватившись руками за поручни двери, грудью поддерживал Петьку, а тот резал саперными ножницами проволоку пломбы и откидывал клямку. Паровоз не успел еще нырнуть в тоннель, как оба уже были в вагоне и захлопнули за собой дверь.
От тоннеля до Ушаковой балки минуты четыре хода. Костя посветил электрическим фонариком — все лежало на месте. Отыскав припрятанный мешочек с «пробой», он показал его Петьке.
— Бросай, что полегче — сигареты, табак, а вот это из рук не выпускай, с ним и прыгай. Остальное я сам выброшу и дверь захлопну.
Выйдя из тоннеля, поезд круто завернул вправо и полз по дну глубокой каменной траншеи. От толчка дверь приоткрылась. Показались руины морского госпиталя, замелькали деревья, за ними черным бархатом выстлалась сонная бухта, и вдали в лунном свете четко обозначились белокаменные берега Северной стороны. Костя откинул дверь и, высунув голову, следил за ходом поезда, движение которого замедлилось. Паровоз и передние вагоны вдруг окутались густым облаком.
— Кузьма сигналит. Давай! — скомандовал он.
В каменистый, поросший травою кювет один за другим полетели тюки, ящики, окорока и круги сыра.
За минуту все было кончено. Петька спрыгнул первым. Костя рывком захлопнул дверь, набросил клямку и, соскочив, с разбегу перепрыгнул через кювет и оглянулся. Другие ребята тоже бежали прятаться к груде камней: на задней площадке ехал жандарм.
Поезд ускорял бег под уклон. Чаще и громче лязгали буфера. Вот и последний вагон мигнул красным зрачком фонаря и вместе с замирающим стуком колес растаял вдали.
Ребята бросились подбирать груз и перетаскивать его на другую сторону полотна, в заросли дерезы и боярышника, где на тропе их уже поджидали Александр, Николай Андреевич Михеев и Ваня с Максимом.
— Ловко сработали, — похвалил Ревякин. — Теперь тащите за нами, — и он взвалил на плечи мешок с сахарным песком.
Все с поклажей последовали за ним, лишь Саня, Котофей и Петька остались еще подбирать сброшенные грузы.
Согнувшись под кулем риса, Костя, боясь оступиться, спускался по крутой тропе, ища глазами отцовскую подводу. Просторная котловина утопала в голубом сиянии. Впереди и по сторонам — темные пятна деревьев и кустарника, меж ними искрящиеся росою полянки; справа рощица, скрывающая в своей тени разбитую бомбой раковину и подмостки эстрады. Свернув за кусты шиповника, Костя увидел в тени акаций лошадей, впряженных в бричку, а на соседней лужайке отца, сгребавшего скошенную траву. Заметив подходивших, он поспешил к своей бричке укладывать груз.
