– Иле то каштуе?
– Пятнасьце доларов.
Тетка снимает джинсы, отдает продавщице деньги. Полячка сует их в сумку на поясе. Я захожу в палатку, стягиваю грязные «ливайсы».
Старший говорит:
– Теперь баксы провезти через границу – и все, можно бухать.
Я спрашиваю:
– А что, нельзя вывозить?
– А, ну да – ты ж первый раз. Пшеки не хотят, чтоб вывозили доллары, им не выгодно. Им надо, чтоб мы здесь, у них деньги тратили… Так что могут доебаться. Прячь деньги хорошо, а то получится, что зря съездил.
Анжела спрашивает:
– А на личный досмотр часто вызывают?
– Тебя – обязательно. А вообще, кроме шуток, – могут вызвать любого. Но я вот сколько вожу – тьфу-тьфу-тьфу, такого не было. Поляки не любят грузинов, армян – черножопых, короче. Раз, помню, стояли на таможне в Бресте, и их приехал целый автобус. Мужиков всех – на личный досмотр, а баб – в гинекологический кабинет. И что вы думаете – нашли золотые цепочки, у мужиков – в резинках трусов, ну а у женщин, соответственно…
– Это неправда, ты сам придумал, – говорит Анжела.
– Ничего не придумал, все так и было. Хочешь – сама спроси у поляков, они тебе много чего расскажут.
В купе со мной – опять Люба с Валей и тетка помоложе, Алла. Ей лет двадцать восемь, максимум – тридцать.
Заходит поляк-таможенник – пожилой, толстый, с опухшей рожей. Мои баксы – в кармане новых джинсов, в пакете на дне сумки, под остатками товара.
Поляк открывает молнию, сует руку в сумку, достает пластмассовую миску, бросает назад.
– Баксы маешь?
Я качаю головой. Поляк лезет в сумку Аллы, вынимает скомканную газету, кладет на столик. Мы молча смотрим на него. Он разворачивает газету. В ней – шкурки сала, хлебные крошки и смятая голубая коробка «Татрах».
Он молча выходит, задвигает дверь купе. Алла скручивает газету, прячет в сумку.
Валя говорит:
– Это еще нормально. А то я раз ехала – одну женщину заставили развернуть каждую конфету в пакете.
Поезд останавливается на вокзале в Гродно.
Алла говорит:
– Ну что, давайте, может, сложимся, отпразднуем поездку…
Валя кивает.
– Можно, вообще-то, расслабиться… Столько нервов эта Польша отнимает… Наверно, надо две, да?
– Да, две – самый раз, – говорит Люба. – А кто сходит? Может, ты, Володя?
– Хорошо, схожу.
Соседки дают мне «зубров», я добавляю.
– Значит, две бутылки водки – простой, нашей, и какой-нибудь закуски, – говорит Алла. – Короче, сам разберешься.
По перрону ходят бабки, держат бутылки водки, пива, палки сухой колбасы, банки с квашеной капустой и вареной картошкой. Я покупаю банку капусты, банку картошки, хлеб и две бутылки «Столичной».
