Жора дремлет на кровати. Маргелов курит, стряхивает пепел в бутылку от польской водки.
Старший обнимает Анжелу за плечи, негромко говорит ей:
– Мне эта Польша, знаешь, сколько здоровья стоила? Я людей сюда вожу два года. Это – восемнадцатая поездка. Нормально, да? Хочешь посмотреть, какой я раньше был?
Он вытаскивает из кармана рубашки потертый загранпаспорт, открывает на последней странице, показывает. На фотографии – широкая толстая рожа.
– Ладно, ты особо не прибедняйся, – говорит Маргелов. – Машину взял – «пятерку», новяк. Что, мало?
– Немало…
– Ну так и не это самое. Я вон никак на видик не могу заработать – третий раз уже.
– Сам виноват – все проебываешь.
– Ай, сколько той жизни…
Старший выключает свет. Анжела садится на кровать старшего, снимает кофту. Мелькает черный лифчик. Старший стягивает джинсы-«мальвины», остается в семейных трусах и высоко натянутых носках. Спереди трусы оттопыриваются.
Жора храпит на кровати у окна. Маргелов ворочается во сне, неразборчиво бубнит.
Анжела стягивает колготки, бросает на тумбочку. На ней трусы черного цвета.
***
Вздрагиваю, просыпаюсь. Кто-то орет:
– Хули ты мозги ебешь? Я что, плохо объяснил?
Автобус стоит на обочине у леса. Над шоссе – туман. По салону идут бугай в рыжей кожанке и дядька с усами, в пуховике.
Бугай выхватывает у Анжелы мятые «тысенцыи», считает.
– Сто пятьдесят, я сказал – сто пятьдесят.
– Я сто пятьдесят и дала…
Усатый подходит ко мне.
– Сто пятьдесят тысяч.
Я сую руку в карман, достаю деньги.
Спереди старший что-то говорит быку в вязаной шапке.
Бык кричит:
– Не еби мне вола!
Я отдаю усатому деньги.
Старая тетка говорит бугаю:
– Да нет у меня, растратила все, внукам купила…
Он хватает ее сережку в ухе.
– Тогда это снимай, если бабок нет. Кому сказал?
Тетка роется в сумке.
Идем по базару в Белостоке – я, старший, Анжела и Жора. Ряды одинаковых павильонов. Обменники с вывесками «Kantor». Надписи на русском: «Джинсы», «Кожа», «Ангора». Старший говорит:
– Для себя покупать лучше в палатках, там дешевле. У этих – только если оптом.
Вся палатка завешана джинсами. Рядом с нами – еще одна компания русских. Толстый мужик обнимает за плечи тетку с короткой стрижкой.
– Ну что ты, как девочка? Зайди и померь.
– Ага, девочка, у нее уже тридцать четыре аборта было, – говорит другой мужик.
Они хохочут. Тетка заходит в палатку, снимает штаны, остается в красных трусах. На правом колене – большой пожелтевший синяк. Она натягивает синие джинсы.
Я показываю на черные джинсы «Cross», спрашиваю продавщицу:
