— Ведь я правду говорила? — спросила Леночка.
— По крайней мере вы говорили то, что думали, чему верите.
— А она?
— Не знаю, верит ли она тому, что говорит.
— Так зачем же она и говорила?
— Хотела порисоваться.
— То есть хвасталась? Да ведь она не про себя говорила, а так… рассуждала…
— Это тоже хвастовство…
— Как же так?.. И не верила?.. Ай, как это смешно!..
Леночка, по наивности своей, не знала, что можно вычитать какую-нибудь хорошую мысль; вычитавши, запомнить ее хорошенько и для того даже на бумажку записать, со всеми красивыми оборотами, и потом сделать из мысли игрушку. Обыкновенное лганье она понимала, но этого не могла себе представить. Ей на минуту пришла в голову Варакова Лиза: «Не так ли, как та?», но нет, у той, бедняжки, действительно «жизнь стремилась» из «родника души» и тому подобное, а эта не верит и говорит; притом правду говорит и не верит. «Ведь смешно выходит», — подумала Леночка.
— Этого не бывает, — сказала она.
— Бывает, Елена Ильинишна…
— Зачем же она говорит?
— Чтобы сказали: вот какая она умная женщина…
— Будто умными называют тех, кто так говорит?
— Да.
— За что же?
— Все умные люди проповедуют то же самое…
— Так правда и то, что она о женихах рассказывала?
— Правда, — отвечал Молотов, невольно улыбаясь…
— Когда же это сделают? Скоро?
— Об этом толкуют пока да пишут…
— Ну, и что же?
— Больше ничего, Елена Ильинишна.
Леночка засмеялась и вдруг побежала, крикнувши: «Нагоните!»
Егор Иваныч сразу поймал ее.
— Нет, снова; дайте мне уйти сначала.
— Ну-с.
Молотов опять поймал ее. Он заметно скоро развивался.
— Вы очень скоро бегаете… Хотите, я запрячусь? Отыщите меня.
Молотов согласился. Он ушел в беседку.
— Пора! — закричала Леночка.
Он прямо пошел на голос и отыскал Леночку в густых кустах жимолости.
— Сразу нашли… теперь вы прячьтесь.
Он спрятался.
— Пора! — крикнул Молотов.
Леночка тоже пошла на голос, нагибалась под кусты, посмотрела за дерновым диваном.
— Пора! — раздалось совсем с другого конца сада.
— А!.. Вы перепрятались… Подождите же!..
Молотов сидел в кусту. Он вдруг почувствовал прикосновение к шее нежной, мягкой руки; он схватил руку и крепко сжал ее в своей большой руке… Леночка хохотала.
— Довольно прятаться… Давайте гулять… Хотите, я еще прочитаю стихи?
— Хочу.
— Пойдемте туда.
Они пошли к забору в тополевую аллею. Аллея разрослась густо, и солнце пробиралось между листьями на черную, прораставшую травой дорожку белыми пятнами. С боков дорожки кустами росла малина, сирень, жимолость, между ними огромная крапива и какая-то жирная трава поднималась от земли. Пела пенка, маленькая желтая птичка, бойкая и шаловливая на свободе и не могущая трех дней прожить в клетке: сейчас стоскуется, нахохлится и умрет. Еще меньшая птичка, гвоздок, порхала по кустам; московки, чижи, пухляки, зяблы — всевозможная мелочь лесная и садовая — надували свои горла и надавали разнообразные писки. Наверху стрижи визжат, воробей туда же путается со своим дрянным голосом… В самой глуши сада стоял дерновый диван, по бокам в черных плешах и с густой, сочной травой на средине. Над диваном полубеседка, оплетенная хмелем. Тысячи мелких звуков, производимых насекомыми, составляли аккомпанемент птичьему хору, какого не создаст ни один художник в мире. Сверчок барабанит, оса жужжит густо, кузнечик отколачивает металлические звуки, тонкой иглой вставил комар свой голос, а наверху с визгом несутся стрижи, а еще выше небо голубое, беспредельное, океан лазури и благодати божьей. Голосистый бабий крик слышен издалека. В воздухе аромат и песня.
