— Уж то ее дело.
— Этого не бывает никогда…
— Да, редко бывает…
— Так, значит, и нет никакой эманципации на свете; это, значит, ученость…
— Что ученость?
— Да вот эманципация… Ведь этого нет, и никто не позволит девице самой выбирать жениха; ну, значит, и неправду вы сказали.
— Браво, крестница, браво! — подхватил Обросимов.
Молотову занимательно было следить за этим забавным спором между двумя женщинами, из которых одна, очевидно, малоразвитая женщина, но от души говорила и верила тому, что говорила; а другая, образованная дама, ломалась, говорила свысока, и сомнительно, чтобы говорила с убеждением…
— Я никогда не понимала учености, — сказала Леночка. Лизавета Аркадьевна с комическим участием спросила ее:
— Что же вас вооружило против учености?
— Это самая скучная вещь. Стихи я люблю, и то чтоб хорошие были. Я много знаю стихов.
— Какого же поэта больше вы читаете?
— А вот у Лизы Вараковой я недавно достала стишки Пушкина.
— Какие?
— Хотите, прочитаю.
Лизавета Аркадьевна изъявила желание. Леночка сказала «слушайте» и стала читать: «Как пошел наш воевода вдоль по Клязьме погулять».
«Эх, бедняжка, — подумал Обросимов, — теперь поднимут ее на смех».
— Хорошо? — спросила Леночка, когда кончила чтение.
— Это не Пушкина стихи, — сказала вдова.
— Пушкина, Лизавета Аркадьевна, Пушкина. Мне Лиза Варакова говорила: она уж знает… Ах, вот Лиза Варакова ученость любит! Как начнет говорить: «Жизнь моя стремится… родник души… идеалы…» — просто смех!
— А вот вы читали, Елена Ильинишна, — сказала вдова, — что пляшут сам-друг мужик с бабою и они счастливее воеводы, — это правда?
Леночка задумалась.
— Как же можно, чтобы правда? Ведь это стихи! — отвечала она.
Лизавета Аркадьевна засмеялась.
— Так и стихи лгут, как ученость?
— Ах, какие вы, Лизавета Аркадьевна! Зато это стихи, а то ученость. Неужели вы не понимаете? Смотрите, как хорошо выходит: «В минуту жизни трудную, теснится ль в сердце грусть…»[5] — Она прочитала эти стихи с увлечением…
— Это худо? — сказала она. — Я много стихов знаю…
— Это прекрасные стихи, — ответила Лизавета Аркадьевна и потом перешла опять в область разных размышлений. Леночке стало скучно от «учености», и, воспользовавшись первым удобным случаем, она напомнила Егору Иванычу, что он хотел посмотреть ее козу и голубей.
Леночка показала свою любимую козу с голубой лентой на шее, голубей, свои куртины. Потом стали гулять по саду. Молотов не чувствовал особенного стеснения. Он быстро развивался.
