Ребята уже возились в шлюпке. Митя лежал животом на корме и навешивал руль. Большая соломенная шляпа заслоняла его щуплую фигурку, и только из-за ее полей торчал клок белой рубашки и синели трусы. А Пашка-то, Пашка как вырядился! Какой у него шикарный моряцкий вид: полосатая тельняшка, парусиновые штаны, закатанные до колен, и на голове кепка, лихо надвинутая козырьком назад, — издали ошибешься и примешь за матросскую бескозырку.
Пашка вставлял весла в уключины и, изображая собой капитана, деланно сиплым голосом покрикивал на Митю. Лодка чуть покачивалась, отчего верхний конец мачты выписывал в воздухе круги.
Митя поднялся и уставился на Степу сияющими черными глазами.
— Вот ты и проспорил! Мы раньше тебя поспели, — задорно усмехнулся он.
Пашка недовольно буркнул:
— Где ты пропадал? Мы свистели, свистели, а тебя все нет. Давай живей, и ведро свое не забудь.
— Ладно. Сейчас.
Степа старался отвечать как можно равнодушнее, не выказывая своей радости. Ему предстоял первый в жизни рейс в открытое море. Берег он уже весь излазил и по бухте много раз на лодке катался, а вот в море еще не выходил. Наконец-то он отправляется в плавание! И не как-нибудь, а на самой настоящей морской шлюпке. Правда, без паруса. Но на веслах даже интереснее — вволю можно грести.
Вот только зря он уезжает, не предупредив мать. Она хватится, будет ахать, волноваться. И может еще подумать, что он подведет с водой.
Эти мысли на миг омрачили настроение Степы, он заколебался. Конечно, делать что-нибудь, не спросись или не предупредив, нехорошо. Но как хочется удрать тайком в море, где тебя поджидают всякие приключения и опасности! Упустить такой великолепный случай было бы, конечно, непростительной глупостью. К тому же и времени у него столько, что он успеет и порыбалить и вовремя вернуться к приезду водовозов. И Степа начал деятельно готовиться в поход. В два прыжка он очутился у старого разрушенного сарая, где у него был свой потайной склад. Еще с вечера Степа припрятал там краюшку хлеба, ведро, наживу и удочку с сачком. Через минуту он уже шагнул в воду к лодке.
Что за вода! Теплая, как в ведре, которое полдня простояло на солнцепеке! А море! Сделав еще шаг, Степа остановился. Оно лежало перед ним тихое, бездыханное. Озаренное отраженным в облаках сиянием зари, оно горело и светилось нежно-розовым светом и в то же время, точно раковина изнутри, было покрыто мягким перламутровым блеском. На поверхности ни морщинки. Даже у берега волна уснула и не лизала песок. Не хотелось баламутить застывшую гладь, нарушать тишину и покой.
