Какама-цин подошел к Великому Тлатоани, коснулся пальцами ковра у его ног, затем — губ и лишь тогда пододвинул скамеечку и сел — спиной к капитанам.
— Я принес тебе добрую весть, дядя.
Мотекусома удивился. Очень.
— И… какую?
Какама-цин улыбнулся, поставил подарок себе на колени и аккуратно, так, чтобы не видели кастилане, приоткрыл полотняную обертку.
Лицо Мотекусомы дрогнуло.
— Это хороший подарок, Какама-цин, — признал он. — Очень хороший. Но во дворце он не принесет пользы. Найди ему более достойное применение… прошу тебя.
Какама-цин просиял, завернул огромную, страшную, бородатую и самую первую голову кастиланина в полотно и, смерив застывших в почетных накидках вражеских вождей презрительным взглядом, попятился к выходу.
— Я найду ему самое лучшее, самое полезное применение, какое смогу, Великий Тлатоани…
* * *
Улицы пришли в движение буквально за три-четыре часа до намеченного и все еще горячо обсуждаемого выхода из города.
— Кортес! — крикнул дозорный из угловой башни. — Иди сюда, Кортес! Быстрее!
Кортес чертыхнулся, сунул найденную в бумагах Мотекусомы схему города Сандовалю, пересек двор, быстро взобрался по лестнице наверх и, тяжело дыша, встал рядом.
— Что у тебя.
— Смотри… — ткнул пальцем дозорный. — Во-он там.
Кортес пригляделся. Вдоль пролегающего неподалеку канала двигалась группка до предела возбужденных горожан.
— Ты посмотри, что у них на шесте…
Кортес пригляделся и презрительно хмыкнул. Это была голова. Самая обычная голова.
— И ты меня за этим от дела оторвал?
— Он бородатый, Кортес! — с напором произнес дозорный. — Приглядись!
Кортес пригляделся… и ничего не разглядел.
— Далеко…
И вот тогда закричали с соседней башни.
— Вниз посмотри! Вниз! Прямо под вами!
Кортес высунулся из бойницы и обмер. Вдоль стены шла еще одна процессия — человек в пятьдесят, и тот, что был впереди, тоже держал шест с головой. И это определенно была голова кастильца.
— Черт! Откуда это у них?
— Это Аргэльо… из Леона, — взволнованно пояснил дозорный. — Неужто не узнаешь? Такого урода, как он, было еще поискать…
Кортес похолодел. Аргэльо он оставил в крепости Вера Крус.
— Сеньора Наша Мария!..
Он слетел вниз по лестнице, утроил посты, оторвав от дела даже тех, кто паковал золото, приказал трубить общий сбор и срочно укреплять ворота, всем, чем только можно, а спустя два часа из гарнизона Вера Крус прибежали два гонца-тотонака. Протиснулись в осторожно приоткрытые ворота, сунули Кортесу письмо, а, едва отдышавшись, стали рассказывать сами.
