Что удивительно, вся государственная казна оказалась прямо здесь, в потайном подземном хранилище. И когда Мотекусома покорно провел их в святая святых, сдвинул простую тростниковую занавесь, и Кортес увидел эти маленькие, уложенные один на другой, идущие бесконечными рядами мешочки, он думал, что здесь и умрет. Дрожащей рукой выдернул кинжал из ножен, рассек самый ближний и обомлел. Из мешка черной хрустящей струей посыпались круглые, похожие на овечий помет бобы какао.
— Что это? Марина! Спроси его, куда он меня привел?!
Но Марина как не понимала. На подгибающихся ногах она подошла к струе, подставила руку и завизжала:
— Ты нашел казну Союза! Кортес! Ты самый богатый человек на земле!
Он их тогда чуть не убил — обоих.
А тем временем солдаты все несли и несли, обшаривая комнату за комнатой, и дней через восемь золота собралось так много, что совершенно очумевший Кортес до сих пор не представлял, как все это вынести. Лошади были нужны для прорыва, солдаты — для боя, а нагрузить золотом тысячу пришедших с ним тлашкальцев, но бросить орудия и порох, было… весьма рискованно.
А Берналь Диас все отливал и отливал — слиток за слитком.
— Сегодня-завтра уходим, — тихо проронил ему Кортес.
Диас насторожился и отставил пустую форму в сторону.
— А как выносить будем?
— Понятия не имею, — убито признал Кортес. — Но то, что осталось в зале для приемов и коридорах, тоже можно забирать. Там оно уже ни к чему, — не перед кем красоваться…
Берналь Диас охотно кивнул и вдруг рассмеялся.
— Вот только солнце дикарям придется оставить.
— Какое солнце? — не понял Кортес и глянул на бьющее сквозь тростниковую занавеску вечернее индейское светило.
— То, что в главном зале стоит, — пояснил Берналь Диас. — Нам его просто не выкатить. Никак.
Кортес мигом вспомнил высоченное, в полтора человеческих роста, отлитое одним куском золотое солнце и рассмеялся.
— Да, дьявол с ним! Оставим дикарям хотя бы их солнце. И пусть это будет нашей самой большой потерей…
* * *
На этот раз Какама-цин пришел во дворец один и не с пустыми руками. Холодно оглядев здоровенных гвардейцев у входа и показав им самый обычный, вполне в традициях двора подарок Мотекусоме, скинул обувь, поправил одетую специально для приема простую, безо всяких украшений накидку и двинулся темным коридором.
Мимо промчался взъерошенный кастиланин с мешком, и Какама-цин вежливо пропустил его мимо себя и, дождавшись, когда его осмотрит выскочившая в коридор беременная переводчица, вошел в комнату для приемов. Здесь было все точно так же, как и в прошлый раз. Вот только Кортеса не оказалось, а сидящие напротив Мотекусомы капитаны сменились.
