Вторым вернулся Сандоваль.
— Один из коридоров идет в гарем. Но детей полный двор. Мотекусому мимо них не протащить. Шум подымут. Ну, и воспитатели… человек двести… крепкие ребята.
А потом прибежал Ордас.
— Есть проход на кухню. Но там поваров полно. Все с ножами. А главное, оттуда все равно придется сквозь караулку пробиваться.
Кортес зарычал. Через четвертый, парадный, вход было и вовсе не пройти.
— Мотекусома сказать хочет, — ткнула пальцем в Тлатоани Марина.
— Ну, так пусть говорит! — рявкнул Кортес, и Мотекусома расслабленно расправил плечи и принялся балаболить — спокойно и уверенно.
— Мотекусома говорит, что разрешит всем выйти из города, — перевели толмачи.
— Гарантии?
— Честное слово. Заложники. Что вам еще надо? — перевели толмачи, но Марина тут же дернула Кортеса за рукав. — Не соглашайся. Тебя убьют.
— Почему?
Марина подтянула Агиляра, как всегда, если ей не хватало слов.
— Ты не в родстве с доном Карлосом, — перевел тот.
Кортес тряхнул головой и вдруг все понял.
— Мотекусома думает, раз император мне не родня, то и мстить не будет! Верно?
Марина закивала.
Кортес вспыхнул, хотел, было, снова объяснить, что вассал это почти племянник, как вдруг ясно-ясно осознал, что никому он, в общем-то, и не нужен. Даже Веласкесу. Застонал, бессильно стукнулся лбом о стену… и до него тут же дошло.
— Дворцы соединены! — заорал Кортес.
— И что? — насторожились капитаны.
— Значит, есть общие стены! Пробьем дверь!
Капитаны охнули.
— Точно! А среди своих нас так просто не взять!
Альварадо и Сандоваль кинулись в царскую оружейную залу — за инструментом, Ордас и Веласкес де Леон опять побежали по коридорам, пытаясь вычислить, какую стену рубить первой, а Кортес покрепче ухватил Великого Тлатоани за волосы, на всякий случай придавил высочайшее горло кинжалом еще сильнее и оперся о стену. В голове звенело.
— Эрнан… — внезапно подал голос так и сидящий на своей скамеечке притихший нотариус.
— Что?
— Мне это как… фиксировать?
Кортес не без труда оторвал голову от стены.
— А я все сделал по закону?
— Я не знаю, — покачал головой нотариус. — Такого еще не было…
— Тогда не торопись, — вздохнул Кортес. — Я и сам еще ни черта не понял.
* * *
Мотекусома понемногу приходил в себя. Да, крушение надежды породниться с кастиланами — пусть и на правах младшего — проходило болезненно и вызвало понятный гнев. Но затем, когда он ощутил возле горла кинжал, весь его гнев моментально улетучился, уступив место горькому осознанию, сколь наивен он был, оказывая достойные вождей почести банде обычных грабителей, пусть и превосходно вооруженных. И лишь затем по всей груди разлилось невыразимое облегчение — почти счастье. Потому что если ни Колтес, ни его братья великому вождю Карлосу Пятому не родня, то ничто не потеряно.
