Они прочитали объявление о награде за поимку «седого старого партизана».
Над листовкой была приклеена другая, меньшего размера. «Смерть немецким оккупантам!» — так начинался горячий призыв раздувать пламя партизанской войны.
— «Кубань была, есть и будет советской!» — произнес Вовка заключительные величественные слова партизанской листовки.
Шурик еще раз прочел объявление. «Как же так? — думал он. — В том же месте, в то же время, что и мы, какой-то старик сбил еще один мотоцикл с офицером. Удивительно! Почему же мы с ним не встретились?»
Он обернулся к Вовке — и в глаза ему бросились седые виски друга.
Шурик присел и хлопнул себя по лбу.
— Вовка, это же про нас! Смотри, все сходится: и время и место, у тебя ж седые виски, и этот, которого я камнем стукнул, со страху решил, что ты старик!
— Ой, правда! — воскликнул Вовка. — У тебя карандаш был, дай-ка на минутку.
Огрызком карандаша он вывел на объявлении несколько слов. Шурик весело захохотал и сразу оборвал смех.
Тот самый фашист, что разогнал солдат, и еще один, одетый в такой же черный мундир, волокли вдоль улицы худенькую девушку. Лицо ее было покрыто огромными кровоподтеками, гимнастерка разорвана, все в ссадинах босые ноги висели плетьми.
— Ох! — Шурик схватил Вовку за руку. — Это Тоня!
— Какая Тоня? — шепотом спросил Вовка.
— Тоня Карелина, — сквозь слезы проговорил мальчик. — Которая меня в госпитале выходила. Что делать, Вовка?
Один из фашистов зашел в дом. Через растворенные окна видно было, что там много солдат и офицеров в черных мундирах. Другой втащил Тоню в ворота и бросил посреди двора, а сам уселся неподалеку.
Мальчики забрались в густую коноплю, которая росла позади двора, и смотрели оттуда. Тоня долго лежала недвижимо. Они подумали, что девушка мертва, как вдруг она села. Конвоир продолжал с невозмутимым видом курить.
Вовка готов был заплакать от своей беспомощности.
Однако не одни они наблюдали за Тоней. Если бы мальчики обошли вокруг двора, они натолкнулись бы на двух человек в гражданской одежде, но с пистолетами в руках. В одном из них Вовка узнал бы комиссара батальона народного ополчения Дмитрия Козлова.
Козлов прицелился и выстрелил в конвоира. Фашист вскочил на ноги. Комиссар опять выстрелил и снова не попал. На этот раз фашист заметил его и, вместо того чтобы отстреливаться, побежал в дом. Другой партизан выхватил из кармана гранату, швырнул ее в раскрытое окно. Из окна соседнего дома раздался сухой треск автоматной очереди, партизан упал. Козлов бросился к нему и потащил в коноплю.
