Зубков густо покраснел.
— Так вот, — продолжал чернобородый. — Как служу я советской власти, то должен я тебя сберечь. Ты человек нужный для победы нашего государства над гадами. Садись, поговорим.
В хате уже спали, а Григорий Володько — так звали чернобородого — все рассказывал Селезневу о жизни при немцах, о том, как группа товарищей пробралась на службу в полицию и помогает, чем может, народу.
Говорили они и о том, как лучше Селезневу и его товарищу перейти через фронт.
— Надо вас поскорей переправить к своим, — сказал Володько. — Но сейчас идти никак нельзя. Не сегодня-завтра оттепели начнутся, а тогда в наших местах ни пройти, ни проехать до самого лета. Придется вам пожить здесь месяц-другой.
На следующий день Григорий принес ворох гражданской одежды и, когда Селезнев и Зубков переоделись, повел их к себе домой. Соседям он выдал их за родственников, которые дезертировали из Красной Армии.
Деревня служила партизанам продовольственной базой. Много раз Селезнев просил Григория связать его с партизанами.
— Начальство партизанское мне не разрешает, Степан Васильевич, — отвечал тот: — рисковать тобой не хотят. Тебя нужно живым и невредимым на Большую землю доставить, чтобы ты снова на самолет сел.
— Надоело без дела, Григорий, — жаловался летчик.
— Подожди, наберись сил. В мае уйдете.
Наконец наступил май.
Григорий где-то пропадал несколько дней, а вернувшись, сказал Селезневу:
— Ну, Степан Васильевич, ставь магарыч. Приказано проводить тебя да помочь к фронту пробраться.
Селезнев заволновался, тотчас же стал собирать немногочисленные пожитки, как будто выход нельзя было откладывать ни на минуту.
— Ну и горяч же ты! — посмеивался Григорий. — Куда торопишься? Через три дня пойдем.
Но и через три дня не удалось уйти: Зубков поранил косой ногу. Ко дню выхода нога распухла и покраснела. Идти моряк не мог.
Григорий вызвал Селезнева на улицу и спросил:
— Как решаешь, Степан Васильевич: один пойдешь или обождешь Анисима?
Селезнев вздохнул.
— Да нет, придется обождать. Не годится бросать товарища.
…Вышли они в начале июля. Из плавней их вывел Григорий. На прощанье он вручил им справку. В ней шеф районной полиции удостоверял, что полицейские Селезнев и Зубков направляются в прифронтовую полосу для опознания задержанных партизан.
Все же Зубков и Селезнев предпочитали не попадаться на глаза гитлеровцам. Днем они прятались по балкам и в скирдах хлеба, ночью продвигались прямо по целине, обходя населенные пункты. Только на маленькие хутора они иногда решались зайти, чтобы достать продовольствие.
