В маленькую, затерянную вглуби приазовских плавней деревню они приехали к вечеру. Войдя в хату, Селезнев и моряк увидели высокую старуху и худенького подростка на костылях. Старуха встретила их приветливо.
— Заходьте, заходьте, — сказала она певучим говорком, — сидайте.
— Степа, выйди сюда! — крикнул крестьянин из сеней.
Накинув кожушок, мальчик вышел. Вернулся хозяин один. Это встревожило Селезнева.
«Неужели напоролись на предателей?» — думал он, чувствуя, как противно засосало под ложечкой.
Моряк же, видя, что старуха подает ужин, пребывал в прекрасном настроении.
Стол был накрыт обильно. Это усилило сомнения Селезнева: «фашисты у людей последнее забирают, а здесь и жареная курица, и яйца, и сметана, даже самогон…» И поведение хозяина было подозрительным: он не торопился начинать ужин, наверное, кого-то ждал.
Сквозь завывание ветра Селезнев услышал скрип шагов и приглушенные голоса во дворе. Он толкнул в бок Зубкова, но тот жадно смотрел на стол и отодвинулся, решив, что летчик толкнул его случайно.
Дверь распахнулась. Из темных сеней в хату шагнул грузный чернобородый человек, похожий на цыгана. Кожух пришельца был расстегнут, из-под него выглядывал немецкий автомат. Такие же автоматы поблескивали и у стоящих сзади мужиков. Хозяин весело проговорил:
— Проходьте, проходьте, господин шеф-полицай.
Зубков схватил тяжелый дубовый табурет и поднял его над головой.
— Возьми, им бить удобнее, — пробасил полицай-президент, швырнув на кровать автомат.
Не выпуская из рук табурета, Зубков попятился к кровати и схватил автомат.
— Ну что же, господин староста, или кто ты там, — сказал он. — Немецкому не обучен и как величать фашистских холуев, пардон, не знаю. Садись, ужинать будем.
— Не беспокойся, сядем.
Крестьяне сняли автоматы, небрежно поставили их в угол и стали рассаживаться за столом. Полицай-президент налил в стаканы самогону.
— За прочное знакомство, — пробасил он и выпил первый.
— Довольно валять дурака! — крикнул Селезнев. — Или боитесь, всей оравой не справитесь?
Полицай-президент спокойно обтер губы.
— Больно ты горяч, товарищ майор. Ну, раз тебе не терпится, давай поговорим. Кто я такой, ты знаешь — полицай-президент. — Он помолчал. — Но служу я не Гитлеру, а нашей советской власти, от которой за всю свою жизнь, кроме хорошего, ничего не видел… Рассказал бы тебе, как и зачем я к фашистам в полицию попал, да боюсь, товарищ у тебя чересчур болтливый — первому встречному расскажет.
