А неопределенности все равно оставались, и в ужасающих количествах. Был составлен подробный, с планами и чертежами, каталог всех улиц, имелись изображения внешнего и внутреннего вида всех главнейших зданий, однако представления об их обстановке оставались более чем туманными. Все дороги были поименованы и аккуратно обсажены деревьями и кустами — но куда и как будут убираться опадающие осенью листья? А когда зарядят дожди — можно ли быть до конца уверенным в эффективности дренажной системы? Несмотря на огромность проделанной работы, город все еще оставался смутным, неясным; желаемой уверенности, что он войдет в мир точно по плану, так и не возникло.
Князь долго над этим размышлял и принял в конце концов решение. Маргаретенбург останется мечтой, концептуальным городом, состоящим не из улиц и домов, но из чертежей и рисунков. Это будет город идей, мемориал более долговечный, чем любые нагромождения камня, ибо одни лишь идеи могут надеяться на бессмертие. Всю совокупность изображений и описаний великого города поместили в мавзолей Маргариты, после чего князь объявил о снятии траура.
Так он завершил свою первую работу. После трагического события, давшего ему начальный импульс, прошло уже почти пять лет; закрывая эту главу своей жизни, князь ощущал если не удовлетворение, то хотя бы облегчение — с его плеч спало тяжелое бремя долгой скорби. В будущем, озираясь назад, он увидит в некоторых аспектах Маргаретенбурга явственные признаки юношеской порывистости, даже незрелости. Смешение стилей порождало разноголосицу, диссонансы (наложение, к примеру, вычурной лепнины на строгие классические линии Лишицкого дворца). А строго радиальная планировка была, конечно же, пустоватой причудой и как таковая никогда им более не повторялась. Но при всем при том в первом творении князя уже угадывались черты неукротимой, бьющей через край оригинальности, которую принято называть гением. И если порывы его вдохновения все еще были несколько судорожными, нерегулярными, это следует отнести на счет недостатка практики и мастерства, единственный путь к которому — долгая цепь проб и ошибок. Все это придет позднее.
Князь вернулся к государственным делам. Он женился и стал отцом троих детей; постепенно складывалось впечатление, что эпизод с Маргаретенбургом был всего лишь одним из безумств молодости. Однако на этой, средней стадии его жизненного пути возникли еще три концептуальных города.
На его счету уже был город-мемориал; следующим стал город-каприз. Вскоре после рождения второго своего ребенка князь начал ощущать меланхолию и неудовлетворенность жизнью; это проявилось в том, что он утратил интерес к жене и увлекся одной из придворных дам. В его мечтах вставал город, где он мог бы полностью и без помех предаться своим страстям. Князь снова собрал команду архитекторов и картографов и лично возглавил проектирование Герцхена. На этот раз дело продвигалось значительно быстрее — был задуман город, имевший в своей основе не добропорядочность трудолюбивых жителей (как то было в случае Маргаретенбурга), но безоглядную погоню за удовольствиями. В центре города располагался огромный парк, устроенный по образу карты мира. Его отдельные участки были материками наслаждений — Америка, где редкостные экзотические птицы чаровали слух восхитительным пением, Азия, где в сказочной стеклянной пагоде подавали утонченнейшие восточные сласти, Африка, где располагался великолепный зверинец, и Европа, где просторы правильных, четко разбитых лужаек непрерывно оглашались сладкими звуками музыки, исполняемой множеством оркестров. Прочие части города, окружавшие сей вертоград гедонизма, представляли собой заурядную зону отдыха; на карте желтые улицы и здания, располагавшиеся вокруг обширного зеленого центра, напоминали неких паразитов, присосавшихся к огромному летаргическому животному.
