Он и вправду положил руку на сердце, и сердце его разрывалось от жалости, от желания, от любви. Но он боялся тетку Манеллу.
Как и следовало ожидать, тетка Манелла сказала «нет». Она только что исповедалась и причастилась и потому была настроена более непримиримо, чем обычно.
— Конечно, ты сам себе хозяин, — сказала она племяннику, — и волен делать все, что тебе вздумается. Но знай, если она переступит порог нашего дома, считай, что и я, и все твои родные умерли для тебя. И ты станешь посмешищем деревни, над тобой будут смеяться еще больше, чем сейчас, если это только возможно.
Этот последний довод заставил мужчину отказаться от принятого было решения. Старуха уехала тотчас же после полудня. Правда, Манелла из уважения к законам гостеприимства оставила ее пообедать, но что касается остального, тут и думать было нечего.
Тихо-тихо плетется лошаденка, едет старуха вниз по тропке, вдоль горной речушки. И вдруг ее окликает кто-то, сперва издали, потом все ближе и ближе, и лошадка останавливается.
Это Костантино мчится галопом на своем белоногом красавце коне: конь летит как птица, едва касаясь копытами земли. Костантино держится в седле прямо, на лице его играет улыбка — перед старухой будто другой человек.
— Послушайте, хозяйка, я хорошенько подумал и решил, что вы правы. Я не должен допустить, чтобы моя жена пошла по миру. Но в моем доме ее знать не хотят — вы ведь слышали? У меня есть хижина на винограднике. Вон там — видите — на склоне Монте Гудулы? Пусть Барбара побудет пока там. Вот ключ — отдайте ей. Там она найдет еду и питье. Пусть поживет взаперти, если только она и вправду раскаивается и хочет вести монашескую жизнь. А там время покажет.
Старуха заворачивает ключ в кончик платка и, взглянув на виноградник, темнеющий среди нежной зелени горных лесов, снова пускается в путь. Костантино немного провожает ее. Он весел, счастлив, полон надежд и планов на будущее.
— Сейчас на винограднике никого нет, но ведь Барбара не из пугливых. К тому же неподалеку живут пастухи, мои приятели, они за ней присмотрят. И потом... тут буду я сам. Положим, в первые дни я не покажусь ей на глаза. Ведь так будет лучше, правда?
— Истинная правда.
Но на самом деле у него другие мысли. Обо всем договорившись и распрощавшись со старухой, он тотчас же поднимается на виноградник. Хижина, о которой он говорил старухе, это довольно вместительный каменный домик из двух комнат, одна из них завалена бочками и корзинами для винограда. Костантино все приводит в порядок, подметает в комнатах и на дворе, кладет у очага несколько поленьев. Потом он приносит хлеб и прячет его от мышей в корзину, подвешенную к потолку. Тут ему приходит в голову, что женщина не может жить одним хлебом. Он возвращается в деревню, тайком от тетки собирает небольшую сумку с провизией и на другое утро снова отправляется на виноградник. Мимоходом он заглядывает в бакалейную лавку, которую держит в их деревне одна нуорезка, и покупает кофе и сахару. Хозяйка лавки улыбается ему:
