«Видно, надо еще выпить!..»
Нагибаясь, чтоб достать из дорожной сумки фляжку, он замечает, что ноги у него совсем замело снегом.
«Так вот почему у меня такие тяжелые ноги. Как странно: кажется, я замерзаю. Это я-то? Стыдись, Мауредду Корриас! И тебе не совестно?»
Он пьет, отряхивает снег с ног и оглядывается. Уже наступила ночь: ночь белая, без света, без воздуха, без горизонта, одно сплошное снежное облако. Но стена, которую он все время видел перед собой, стала серой, а в центре ее засветился красный огонек. И на этот огонек прямехонько устремляется его конь, увязая по самые бабки в мягком, как пена, снегу.
Оказывается, это домик дорожного сторожа. Кумпанцедду останавливается перед светящимся окошком, и у Мауро не хватает духу пришпорить его.
«По мне, так ехать бы дальше, — заносчиво думает он. — Мне пришлось повидать на своем веку кое-что пострашнее, чем этот легкий снежок... Да вот горе, — бедняга Кумпанцедду выбился из сил».
Не слезая с коня, он колотит в дверь каблуком.
— Кто там? — пищит детский голосок.
Мауро ломится в дверь: такому молодцу, как он, должно открывать тотчас лее, без всяких расспросов.
— Кто такой? — раздается женский голос.
Мауро стучит сильней.
— Кто же там, наконец? — гремит голос мужчины.
— Добрый человек! — отвечает путник.
Тотчас же дверь распахивается настежь, и он презрительно роняет:
— Вы что, боитесь — украдут ваше фамильное серебро?
— Эх, голубчик мой! — говорит сторожиха, красивая женщина с ребенком на руках, — нет у нас серебра, но когда мы спрашиваем: «Кто там?» — нам всегда отвечают учтиво. Что тебе нужно?
— Хочу переночевать. Сторожки принадлежат проезжим!
Сторожиха, должно быть, понимает, что перед ней сынок богатого крестьянина, из тех, кто сам себя уважает и других заставляет относиться к себе с почтением. Поэтому она ему не перечит, а только спокойно замечает:
— Сторожки принадлежат королю и сторожам. Но если ты сойдешь с коня и не побрезгаешь нашим скромным кровом, милости просим!
Мауро спешивается, привязывает коня и идет в кухню, притопывая ногами и стряхивая с плаща снег. Чуть тлеющий очаг слабо освещает холодную убогую сторожку. В углу сидит высокий широкоплечий мужчина, одетый по-городскому, в изрядно поношенный костюм, и Мауро сначала принимает его за хозяина.
— Здравствуйте, — говорит юноша, снова став приветливым и благожелательным,— Что за чертова погода на дворе! Кто знает, который час?
— Часов семь, — отвечает сторожиха, стоя у очага с ребенком на руках. — Муж уехал в Нуоро, а часы у него.
