– Многие с Сенчей думают, как я, – будто оправдываясь за готовность выдать место стоянки, быстро сказал пленный. – Но боятся его.
Лыков отвернулся к знаменосцу, высокому стрельцу с чёрными смышлёными глазами.
– Позови есаула, – попросил он вполголоса.
Есаул не заставил себя ждать. После тихого разговора с ним с глазу на глаз, стрельцы и казаки получили от Лыкова распоряжение открыто располагаться на продолжительный отдых, на ночёвку, а пока светло, набирать у подола гор сушняк для сторожевых костров.
К полуночи луна скрылась за горной вершиной, на небосводе остались лишь звёзды. Это было как нельзя кстати для замысла Лыкова. Стрельцов и казаков разбудили его вестовые, они тенями переходили от одного к другому, каждому передавали приказ не шуметь, избегать разговоров и быстро собираться. Лыков и Крыса вполголоса объяснили всем созванным к лошадям, что им надо делать. Возле сторожевых костров остались только десять лучших наездников казаков, они принялись прохаживаться между кострами и степью, чтобы кочевникам казалось, будто они часовыми бдят, охраняют ночной отдых товарищей. Основной же отряд направился вдоль хребта. Чтобы не встревожить тишину степи перестуком копыт, лошадей заставляли идти размеренным, но скорым шагом.
Время от времени посылаемые по сторонам разведчики растворялись в темноте и все возвращались с докладами, что кочевников позади не видно и не слышно. А часа два спустя отряд без происшествий догнали казаки, которые временно оставались у костров. Они сообщили, что степняки по всей видимости не заметили обмана.
После ночного перехода, на рассвете стрельцы и казаки с ходу стремительно напали на стоянку Сенчи, не позволив калмыкам оказать действенное сопротивление.
На месте захваченной стоянки отряд устроился на долгий привал, чтобы люди и кони смогли как следует отдохнуть. Чудесное утро обещало день сухой и ясный. Стрельцы и казаки сидели и лежали, кто где посчитал для себя удобным, расслабленные удачным, без потерь и без раненых завершением первой части похода. Сёдел с лошадей не снимали, и животные топтались возле хозяев, фыркали, вздыхали, словно предчувствуя, что самое тяжёлое и опасное ещё впереди. В яме, где калмыки держали промышлявших солью пленных, теперь были связанные люди Сенчи. Кто не поместился в яме, с поникшими головами сидели вкруг неё, напоминая слёт понурого воронья. Только Сенча стоял посреди них, мрачно уставившись в накрытый тенью скат крутого склона. Он был очевидцем того, что его орда почти не сопротивлялась русским, надломленная, как древко боевой стрелы, потерей веры в него. Он подчёркнуто не замечал выдавшего месторасположение стоянки молодого калмыка, который держался ближе к стрельцам и не выказывал страха перед недавним вождём.
