Молчать я умею — хранение тайн стало моей второй профессией, если первой считать мытье полов, а хоровое пение списать как хобби. Сперва я скрывала от мамы, что развожусь с Поэтом — она его терпеть не могла, но разводов не одобряла. Маму за это время выставили на пенсию из больницы, где она 20 лет заведовала кардиологическим отделением, и она из разряда просто красоток перешла в разряд бывших красоток. Такой переход не способствует ни улучшению характера, ни расцвету материнской любви. Так что возвращение от Поэта к маме не сулило мне ничего хорошего. Но жить с Поэтом я тоже не могла — он был человек крайне нервный, а я даже врагу своему не пожелаю оказаться в постели с нервным мужчиной, на неустойчивую психику которого давят возлагаемые на него с юности большие надежды. Деваться мне было некуда, и, в конце концов, я сбежала из писательского дома назад к маме.
Поселившись с мамой, я стала скрывать от нее своих промежуточных кавалеров, так как она совершенно помешалась на идее бабского соперничества со мной. Стоило мне привести кого-нибудь в дом, как она тут же надевала свое самое завлекательное лицо и начинала смеяться мелким горловым смехом, который был бы неотразим, если бы она была моя дочь, а не я — ее.
Потом я долго скрывала от нее Никиту — предвидя ее реакцию на его молодость и художественную неустроенность. Но скрыть его навечно было невозможно, и в один прекрасный вечер мне пришлось привести его и выдавить из себя:
— Мама, познакомься, это мой новый муж.
Мама на секунду оцепенела, а потом подбоченилась, приподнялась на носках и запела, вихляя задом:
По аллеям цветущего парка
С пионером гуляла вдова,
Пионера вдове стало жалко,
И вдова пионеру дала.
Отчего, почему, растолкуйте вы мне,
Пионеру вдова отдалась?
Потому что у нас каждый молод сейчас
В нашей юной, прекрасной стране!
Надо отдать должное Никите, он не растерялся. Он улыбнулся ей своей кроткой улыбкой и спросил:
— Когда это мы с вами гуляли по аллеям цветущего парка?
— При чем тут я? — исключительно глупо спросила мама.
— Вы ведь тут единственная вдова, — невинно пояснил Никита. — Я еще жив, и Поэт, насколько мне известно, тоже.
— Господи, где ты его нашла? — спросила мама, явно смягчаясь.
— Во Дворце пионеров, — сообщил Никита.
Это была чистая правда: он делал декорации к спектаклю, который разыгрывали во Дворце пионеров мальчики из моего хора.
Чувство юмора у мамы с годами не увядало— она засмеялась своим мелким горловым смехом, я поняла, что Никита ее покорил. Настолько покорил, что я даже блажила мыслью нагрянуть домой в разгар рабочего дня и застукать их на месте.
